08.11.2014

Книга и чтение в эпоху пост-Гутенберга

Александр Архангельский
писатель, телеведущий, профессор Высшей школы экономики

Екатерина Гениева
российский филолог, библиотечный, культурный и общественный деятель, генеральный директор Библиотеки иностранной литературы имени Рудомино

Нельзя сказать, что российская книжная отрасль бездействует в плане поддержки книги и чтения. Конечно, у нас есть проблемы, прежде всего с координацией усилий и единой позицией, но каждый книжник – издатель, книготорговец, библиотекарь – в меру своих сил и возможностей с максимальной отдачей работает в этом направлении. 
Это факт, который не требует доказательств. Тысячи ежегодных мероприятий в магазинах, библиотеках, на публичных площадках так или иначе поддерживают чтение, но… результат пока неудовлетворителен.

Так что же необходимо сделать для принципиального изменения ситуации с чтением и книгой в нашей стране? Что может помочь или, наоборот, мешает нам достичь заветной цели? Сегодня на эти вопросы отвечают наши уважаемые эксперты: 
Екатерина Юрьевна Гениева, российский филолог, библиотечный, культурный и общественный деятель, генеральный директор Библиотеки иностранной литературы имени Рудомино, и Александр Николаевич Архангельский, писатель, телеведущий, профессор Высшей школы экономики.

Рубрику ведет Светлана Зорина, главный редактор журнала «Книжная Индустрия».


Ключики к чтению

– Светлана Зорина: Сегодня мы фактически подошли к черте, за которой заканчивается «цивилизация Гутенберга». Поэтому первая и главная задача – это сохранение и продвижение книги и чтения. Какими Вам видятся пути ее решения?

– Екатерина Гениева: Для меня книга существует в бумажном исполнении. Хотя, нравится мне это или нет, электронные носители – данность. Я вполне могу себе представить, что года через 2–3 мы будем говорить о том, что электронная книга в библиотеках практически вытеснила столь любезную моему сердцу бумажную книгу. Но мне кажется, сам процесс чтения или продвижения чтения от носителя не слишком зависит. Важнее то, зачем люди читают, почему читают, кто им помогает или мешает в чтении? И что мы – издатели, книготорговцы и библиотекари – как люди, ответственные за продвижение философии чтения, можем сделать в этой ситуации?

Я действительно убеждена, что у библиотек очень большой потенциал в неназойливом, грамотном продвижении программы чтения. Что такое чтение? Несколько лет назад Москва покрылась билбордами, на которых было написано: «Читать престижно», «Читать полезно» и т.д. Но это сильное преувеличение, если не сказать ерунда. Ты хочешь стать богаче, здоровее, веселее? Я не думаю, что чтение в этом помогает. Чтение – занятие бесполезное с точки зрения общества, которое думает о коммерции. На самом деле чтение – это наслаждение. И если в него привносится просветительский элемент, то тогда получается эффект, о котором писала М. Цветаева: «Ты властвуешь над миром».

– Александр Архангельский: Тут три разных вопроса. Первый вопрос – можем ли мы как‑то доказать, что книга способствует успеху? Доказать не можем, но среди умеренно богатых людей, которых я встречал на жизненном пути, мало читателей. Среди людей как следует богатых ни одного нечитающего человека я не видел. Так что какая‑то связь здесь есть, и, возможно, не будь они читателями, они бы не достигли той стадии, когда деньги теряют материальный смысл и становятся всего лишь инструментом управления и решения жизненных задач. Но все же эта связь с чтением неочевидна.

Второй вопрос – что мы продвигаем: чтение или книгу? Конечно, можно и то, и то, но все же это разные задачи, требующие разных решений. Необходимо определиться, что, например, сегодня мы продвигаем чтение. И тогда не так уж важно, на каком носителе – традиционной книге, в электронной или смешанной форме – находится текст для чтения; возможно, это подвижные иллюстрации внутри неподвижного текста или текст с меняющимися финалами и т.д.

И третий вопрос – о книге, ее судьбе в нашем мире. У меня была гипотеза, и она подтверждается, – о том, что электронная книга станет демократическим институтом первого и массового чтения. Это дешевле, не требует серьезных усилий по распространению, но с электронной книгой жить не очень удобно – она для ознакомления. И если нам книга нравится, мы захотим иметь ее в бумажном виде. С бумажной книгой можно жить…

– С. З.: Эта гипотеза нашла подтверждение на примере продвижения Вашей книги «Музей революции»?

– А. А.: С тех пор прошло уже два года. Сейчас появился ресурс http://ridero.ru – программа, которая позволяет автору «заливать» книгу в любые форматы, плюс дает возможность «печати по требованию». То есть замкнулись два процесса: покупка электронной и печать бумажной книги. При этом бумажная книга возвращается в исходную точку. Она была и становится вновь объектом роскоши. Гутенберг превратил бумажную книгу в инструмент интеллектуальной демократизации, а сегодня им становится электронная версия. Что же до бумажной книги, то она превращается в штучный товар – как рукописная в гутенберговские времена.

– С. З.: Наш сегодняшний диалог подтверждает тот факт, что чтение и в электронной, и в бумажной форме может быть наслаждением.

– Е. Г.: Говоря о чтении как о наслаждении, я отчасти лукавила. Я вспоминаю, как меня в детстве приобщали к чтению. В моей семье была замечательная библиотека, которая собиралась на протяжении нескольких поколений. И бабушка после каждого завтрака усаживала меня на диван, доставала книгу в дорогом кожаном переплете – Библию с иллюстрациями Гюстава Доре – и на хорошем русском языке рассказывала мне содержание каждой картинки. Поэтому, когда я поступила в МГУ на филологический факультет, я считала, что все знают содержание Библии… Конечно, я глубоко ошибалась. Повлияло ли на меня знание Библии и ежевечернее чтение вслух литературных произведений? Конечно. Это наслаждение и очень высокое образование, это остается навсегда. Поэтому на вопрос о наших возможностях по продвижению чтения в современном электронном антигуманном мире ответить надо именно так: читайте детям вслух, говорите с ними о книгах. Ничего не изменится, если просто напоминать людям, что они должны читать.

– С. З.: Эпоха лозунгов осталась в прошлом?

– А. А.: Ты имеешь право читать.

– Е. Г.: Да, а ты имеешь право это говорить. Если мы хотим, чтобы кто‑то читал, надо что‑то придумать, чтобы читателю было увлекательно. Например, вся страна отмечает 200‑летие со дня рождения М.Ю. Лермонтова – не самого простого и не самого понятого поэта и писателя. В школе мы все учили «Белеет парус одинокий» или читали «Смерть поэта». На этом знакомство с творчеством М.Ю. Лермонтова заканчивалось. И в юбилейный год мы с коллегами задумались: как сделать так, чтобы кто‑нибудь захотел открыть «Маскарад», чтобы сюжет, мотивация персонажей этой книги стали понятнее современному человеку, чтобы ему было увлекательно соприкоснуться с той эпохой? И мы обратились в место, где по старинным рецептам производится коломенская пастила, с просьбой создать вот такую коробочку. Когда спрашиваешь, что это такое, все отвечают: коробка конфет. Но когда будущий читатель открывает крышку, для него звучит знакомая мелодия – вальс А. Хачатуряна из драмы «Маскарад», а в самой коробочке лежат предметы той эпохи. Например, копия дамского шарфика XIX века. Такой могли носить дамы, за которыми «волочился» М.Ю. Лермонтов. Или вот запах… Это воспроизведенные духи Натальи Гончаровой, с которой Михаил Юрьевич встречался.

Я не думала, что это вызовет такой интерес. Но огромное количество таких коробочек заказало ЮНЕСКО, чтобы продвигать творчество М.Ю. Лермонтова на международном уровне. Конечно, это игрушка. Ну а что плохого в игрушке, если она может «зацепить»? Научить никого ничему нельзя, это точка зрения Анатоля Франса. Нужно найти ключик к сознанию человека, повернуть его, и тогда, возможно, он откроет и прочитает «Маскарад». Наш проект – это приглашение к чтению.

Я вспомнила мечту И. Бродского о поэзии в метро: закидаем нью-йоркское метро дешевыми изданиями поэзии – глядишь, кто‑то откроет и прочитает. А для премии «Русский Букер», когда ее курировала компания, поставлявшая элитный алкоголь, Лев Рубинштейн предлагал на оборотной стороне этикетки водки «Smirnoff» давать цитаты произведений лауреатов букеровской премии, что, вероятно, работало бы в стране, где создан текст «Москва – Петушки».

В связи с этим любопытно, что наш проект – один из тиражей «Маскарада» Лермонтова и «Бури» Шекспира – поддержала сеть ресторанов «Кофемания». Такой вот грамотный владелец, который понимает, что если в его кофейнях будет какая‑то параллель с Лермонтовым и Шекспиром, то будет неплохо. Они нам испекли торт весом 40 с лишним килограмм, полностью воспроизведя обложку пьесы «Буря». И на презентации Филиппенко замечательно представил моноспектакль «Буря», а потом мы «съели» Шекспира.

Государство и чтение

– С. З.: Думаю, что роль государства в поддержке такого рода проектов на общенациональном уровне должна быть более значимой. Хорошие результаты государственной поддержки книги и чтения мы видим на примере европейских стран, в частности Франции. Екатерина Юрьевна, Вы любите повторять одну мысль, которая мне очень близка: «Должны быть политическая воля и личности, способные ее реализовать». Есть ли у нас сегодня эти необходимые условия? И что именно может и должно делать российское государство в этом вопросе?

– А. А.: Я бы начал с того, в чем государство должно перестать мешать. Несомненно, роковым для российского книжного бизнеса стало решение 2002 года об отмене НДС на книги. У меня была возможность тогда же задать этот вопрос В.В. Путину с попыткой объяснить, что этого нельзя было делать ни в коем случае, поскольку это решение толкает книжный бизнес к укрупнению. Что и произошло в итоге. Он посмотрел на меня такими добрыми, человеколюбивыми глазами и в свойственной ему приятной манере сказал: иначе пришли бы бандиты. Это логика государства. Но я считаю это решение роковым. Хорошо, что к сегодняшнему дню О.Е. Новиков превратился в реально крупного управляющего книжным бизнесом и делает это на европейском, а может, и на мировом уровне. Но сама по себе ситуация катастрофическая, потому что не может одно издательство и один человек управлять всем книжным процессом в стране. Любая монополизация – это колоссальный риск. Я не призываю к искусственному разделу империи Новикова. Если это произойдет, то вообще случится полный крах. Ведь сегодня на вопрос: «Есть ли жизнь на Марсе, за пределами “Эксмо”?» – ответ только один: «Нет». И О.Е. Новиков, подчиняясь логике рынка, обречен идти по пути бесконечного расширения; но и ему от этого не слишком хорошо, потому что нет никаких государственных преференций. Он, по существу, правильно говорил на Литературном собрании про судьбу книжных магазинов. Его не услышали. Но если книжные магазины не превращаются в клубы, вокруг которых начинается культурная жизнь городов, ничего дальше не будет. Да, Новиков договорился с «Почтой России»; возможно, это ведомство сделает специальные тарифы для пересылки книг, но спасет ли это ситуацию?

Но что делает государство сегодня? Оно руками не сведущих в этих делах политиков пытается продавить изменения в законе об образовании. Кто сказал, что Ирина Яровая, председатель комитета Госдумы по безопасности и противодействию коррупции, понимает что‑нибудь в учебниках? Или Ирина Роднина, к которой я отношусь с большим уважением? Что будет, если я начну объяснять спортсменам, как выполнять упражнение на льду? Но эти депутаты требуют введение единых учебников в области истории, литературы, русского языка. На самом деле это требование – полное непонимание того, как устроен процесс образования вообще и литературного образования в частности. Вопросы стандартизации решаются через стандарт, а не через текст учебника. Выдающимся учителям учебники вообще не нужны. И автор пишет свой учебник для облегчения задачи учителя, а не для того, чтобы учитель с помощью этого учебника обучал детей. Учитель учит детей, а учебник нужен для того, чтобы средний учитель смог подняться повыше в своих компетенциях, а плохой – не опуститься ниже. Только для этого. И как только мы приговариваем школу к едино-образному учебнику, мы превращаем литературу в идеологию, в свод правил. Но литература не требует правильного толкования, она держится именно на неправильном толковании, на бесконечной череде ошибок в толковании. Если бы Шекспир не ошибся в восприятии «Датских хроник», не было бы «Гамлета». Если бы Гете не ошибся в интерпретации легенд о Фаусте, не было бы «Фауста». Так зачем вы лезете в то, в чем не смыслите? Занимайтесь безопасностью, пробивайте строительство стадионов. Мы вас в этом поддержим.

– С. З.: Действительно, культура – это пространство, в котором должен быть выбор…

– А. А.: Если вы хотите как‑то минимизировать риски, то договоритесь об общем культурно-историческом стандарте преподавания гуманитарного цикла в школе. Но в остальном – просьба не вмешиваться!

Самое страшное, если государство воспользуется ситуацией и подменит идею гранта идеей госзаказа. Как только идея гранта, т.е. свободного творческого проекта, предлагаемого снизу и поддерживаемого государством, превращается в проект заказа, сформированного государством, в стране прекращается творчество, исчезает литература. Государство должно разработать систему свободной грантовой политики по правилам, определенным во всем мире. Государство определяет финансовые рамки, выбирает экспертов, которым оно готово доверить этот вопрос, и отступает в сторону. Ни один министр или премьер не может определять содержательные критерии в такого рода конкурсах. Иначе это коррупция.

– Е. Г.: Проект «Большое чтение», например, был предложен именно «снизу». Я была на встрече у доктора Биллингтона в Библиотеке конгресса, мы говорили о продвижении чтения, и он предложил мне познакомиться с замечательным человеком, поэтом, переводчиком, литератором Дейне, который возглавляет фонд и занимается обеспечением финансовой составляющей различных проектов. Действительно удивительный человек, с потрясающей литературной памятью, он мог с любого места читать по‑английски Цветаеву, Пушкина, Теннисона. Именно Дейне рассказал мне о проекте «Big read» («Большое чтение»), в рамках которого в каждом штате выбирается книга и официально объявляется губернатором, который затем финансирует программу продвижения этой книги. Я спросила, какие русские книги они читают в проекте «Big read»? Мне ответили, что пока они читают свою литературу, но если мы что‑то предложим… Причем выбранная книга должна удовлетворять трем условиям. Во-первых, известный автор, во‑вторых, хороший перевод (переводы XIX века безнадежно устарели, молодые люди их не воспринимают), и, наконец, маленький объем. То есть книга для массового продвижения чтения должна быть «handy». И ничего более остроумного, чем «Один день Ивана Денисовича», я тогда не придумала. Я была убеждена, что они никогда не возьмут эту книгу, она очень трудна хотя бы по словарю. Но проект «Big read» книжку взял. А. С. Солженицын одобрил перевод. И так наши американские коллеги стали читать «Один день Ивана Денисовича». На старте проекта состоялась первая видеоконференция российских и американских школьников. И хотя я была против этой конференции, считая, что у детей нет общих тем для обсуждения, они стали говорить о достоинстве человека перед лицом испытаний. Конференция прошла удачно, и мы транслировали этот проект с американцами в регионы России.

– С. З.: Кто является инициатором проекта «Большое чтение» в российских регионах?

– Е. Г.: Прежде всего библиотеки. Но если говорить о политической воле, то в одних регионах министры культуры поддерживают эти инициативы, а в других – вмешиваются в творческий процесс, мешают. Конечно, я не могу не согласиться с тем, что не надо мешать. Не надо управлять, особенно если не хватает образования. Если мне сейчас предложат заниматься сельским хозяйством, я откажусь. Я буду заниматься тем, что умею делать. И в предстоящий Год литературы очень бы хотелось поменьше танцев и плясок и побольше такта и понимания. Да, Россия – великая страна с великой литературой, но это не значит, что вокруг нас нет других стран с великой литературой. Не стоит превращать всё в живую идеологию.

Кроме того, мне хотелось бы затронуть еще один аспект, который также требует внимания государства. Дело в том, что разговоры о всеобщем переходе на электронные носители – сильное преувеличение для такой огромной аграрной страны, как Россия. В некоторых деревнях нет даже Интернета. Библиотеки превращаются в единственные культурные точки на территории в десятки и сотни километров, и при этом они вообще не получают средств на комплектование своих фондов. Это трагедия. В одной из детских библиотек под Ижевском я задала вопрос: чем мы можем быть полезны? И библиотекарь мне ответил: «Пришлите нам сказки Пушкина». Это беда, если библиотекарь просит прислать сказки Пушкина, это конец истории.

В итоге мы занялись проектом «Экслибрис». Конечно, комплектовать 12 тыс. библиотек России – государственная задача, но закрыть очевидные пробелы мы можем. В нашем некоммерческом издательстве мы формируем книжные комплекты, примерно по 50 позиций в каждом, и посылаем в библиотеки регионов России. В Севастополь послали 40 комплектов. Конечно, нам очень нравится, когда наши книжки покупают, но для нас это не главная задача. Мы занимаемся просветительством. Хотя на самом деле существует очень много логистических проблем: как доставить эти книги из Москвы, скажем, в Петропавловск-Камчатский? Это очень большие деньги. И всю эту логистику нам обеспечивает фонд «Гражданская платформа». Проект «Экслибрис» существует также при поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям, Министерства культуры РФ, культурных центров разных стран, а также на внебюджетные, спонсорские деньги. Но с моей точки зрения, все эти средства должны быть сконцентрированы на программе, соответствующей Году литературы.

– А. А.: У нас тоже есть аналогичный опыт в рамках премии «Просветитель», организованной Д. Б. Зиминым. Программа премии предполагает рассылку книг лауреатов в библиотеки страны. Во многих странах государство не финансирует современную литературу или издательства, но финансирует права читателя, т.е. осуществляет выкуп для библиотек определенного количества экземпляров книг современных писателей по грантовому конкурсу. Но в России это технически невозможно в силу законов.

– Е. Г.: Да, тендер выиграет структура, далекая от литературы.

– А. А.: И я просто не понимаю, что с этим делать. Думаю, отменить, потому что пользы меньше, чем вреда.

– Е. Г.: Боремся с коррупцией.

– А. А.: Но в данном случае мы ее порождаем. Как говорит наш президент, часть денег своруют, но хоть что‑то сделают. Так, может, пусть лучше своруют и что‑то сделают, чем своруют и ничего не сделают? Мы можем предложить государству крупные проекты, но реализовать их невозможно, потому что страну законами разрезали на лоскутки. Мы не предлагаем проекты не потому, что нет идей, а потому, что они нереализуемы. Государство должно перестать мешать и убрать барьеры. Это вообще касается русской судьбы. Часто говорят, что русские неуспешны на Родине, но, перемещаясь в другие страны, становятся успешнее. Что ж такое происходит с нами при пересечении границы? Может, институциональные условия исчезают? По сути своей, россиянин так же продвинут, способен на решение сложных задач, как и любой другой человек в развитом мире, но институциональные барьеры ему мешают. Поэтому главное – не мешать.

Библиотека – территория книги

– С. З.: На протяжении последнего года активно обсуждаются два основополагающих документа: «Основы государственной культурной политики» и «Закон о культуре». Меня тревожит, что очень небольшое место в этих документах отведено книге, издательствам, книжным магазинам и библиотекам. Фактически сегодня нам приходится доказывать, что книга – важнейший элемент культуры.

– А. А.: Мы знаем одного крупного государственного деятеля, который говорит, что библиотеки себя изжили.

– Е. Г.: Библиотека – это территория книги, территория привлечения к чтению. В программе «Просветитель» есть еще одна очень важная сторона – привлечение к чтению, к территории книги, библиотеки писателей, журналистов, которые могут про книгу рассказать так, что кому‑то захочется почитать. Это очень важная гуманитарная функция библиотеки. На наши культурные действа приходит даже слишком много людей, и главное – они уходить не хотят.

– А. А.: Это встреча по поводу чтения. Это новая функция библиотеки. Выдача книг не так важна. Библиотека, которая будет выполнять эту функцию, выживет. Жизнь сильнее, чем любые властные слова, если говорить в долгосрочной перспективе. Мы все равно выиграем, так что не пытайтесь нам мешать, помогите лучше.

– Е. Г.: И региональные библиотеки очень творчески, инновационно относятся к этой новой для себя функции.

Вы затронули еще одну важную тему. Мы отчитываемся по безумному количеству запросов, приходящих из Министерства культуры. Причем один департамент не знает, что у нас запрашивает другой. Количество форм, которые заполняют библиотеки, превышает 60–80, иногда даже 120. И что же находится в этих формах? Сколько читателей пришло, сколько контрольных листочков мы выдали. Но это вчерашний день. Если по этим показателям отчитываться, то конец библиотеки уже виден.

Современную библиотеку надо оценивать как место встречи по поводу культуры. Как сказал в своей нобелевской речи И. Бродский, у меня есть надежда, что тот, кто прочитал в детстве «Оливера Твиста», возможно, не поднимет руку для удара. То же самое происходит, когда Архангельский появляется в библиотеках. Это место, которое должно заниматься продвижением чтений.

– А. А.: Иллюзия очень важна. Мы живем в мире, где наличие иллюзий удерживает от неизбежных поступков. То, что честный человек живет лучше вора, – это иллюзия, но она важнее, чем правда. Пастернак говорил, что образ врет; если бы он не врал, то меняющуюся жизнь никогда бы не догнал. Это иллюзия, что чтение книг остановит войны. Не остановит. Но эту иллюзию нужно поддерживать, потому что, пока она есть, может быть, какой‑то человек не сделает зло, какой‑то политик вдруг в виде исключения вспомнит прочитанную книгу, и что‑то человеческое в нем однократно победит. И благодаря этому, может быть, мир удержится от военной катастрофы.

– Е. Г.: И это будет цена поступка, которая может потом мультиплицироваться в других поступках. Это великая иллюзия с конкретными поступками. Вспоминаю высказывания Д. С. Лихачева о том, что библиотекари – это последние святые на Руси. Я не хочу, чтобы мои сотрудники были последними святыми; лучше мы будем простыми людьми с нормальной зарплатой. А смысл второй цитаты Дмитрия Сергеевича в том, что если в мире все погибнет, но останется хотя бы одна библиотека, то мир обязательно возродится. Одна библиотека способна породить некий смысл, иллюзию, романтику. Вот такое специфическое место, которое придумано человечеством.

Будущее книги

– С. З.: Каким бы Вы хотели видеть будущее книги, автора, библиотеки в этой быстро меняющейся постгутенберговской эпохе?

– Е. Г.: Я бы хотела, чтобы выходили хорошие книги, чтобы их читали дети, педагоги. Я имею в виду первоначальное значение слова «педагог», т.е. человек, который ведет тебя к знанию, к книге. Я бы хотела, чтобы идеология не мешала творческому отношению к книге, а современная библиотека была чем‑то похожа на бани Каракаллы, где римские патриции любили возлежать. Они говорили о литературе, о поэзии, философии. Это сравнение, конечно, условно, но при Петре I посетителям первой библиотеки России по ее уставу наливали чарочку. ЮНЕСКО сейчас модифицирует манифест публичных библиотек. И мне очень нравится идея нашего министра культуры о создании в библиотеках кафе. Мы, например, создали литературное кафе. Три раза в год нас проверяют соответствующие инстанции, но в любом случае это большой плюс для библиотеки как места, в котором хорошо просто побыть.

– А. А.: Моя любимая библиотека Центра Помпиду открыта всем: от бомжей до интеллигентов, от бизнесменов до иностранцев.

– Е. Г.: Конечно, когда приходят люди, которым негде найти пристанище, это не всегда приятно. Но им тоже надо куда‑то прийти. Я думаю, что если бы у государства была правильно выстроенная политика по отношению к библиотекам, то были бы не только рассуждения, но и практика, финансы. Я бы очень хотела, чтобы была разумная, грамотная программа по предоставлению библиотеками своих территорий для детей с ограниченными возможностями. Страшный бич ХХ века – дети-аутисты. Мало просто сказать: приходите к нам; нужно создавать условия. А мы, наверное, сможем этим условиям соответствовать.

– А. А.: Тут проблема та же, что и со школой. Инклюзивное образование ввели, не подготовив ни педагогов, ни родителей. Это очень важно и очень сложно. Этот путь надо сначала продумать, и иногда лучше отказать, чем пообещать и не сделать. А. А. Аузан говорит, что университет – альтернатива тюрьме. Всеобщее высшее образование нужно не потому, что люди станут более образованными, а потому, что чем меньше мы потратим денег на университеты, тем больше потратим на тюрьмы. Университет порождает среду обитания, в которой агрессии меньше. Вот так же и деньги, вложенные в книгу, чтение, – их нерентабельность мнимая. Чем больше вы вкладываете в это «бесполезное дело», тем меньше вы будете потом тратить на исправление социальных последствий. И я не боюсь за судьбу книги и чтения. Говорили, что исчезают бумажные газеты. Но не исчезли, а вернулись туда, откуда пришли, – в дорогое кафе. А бумажная книга из предмета дешевого распространения превратилась в дорогой подарок самому себе. Чтение переместилось на другой носитель, и это будет развиваться. Мы продолжаем врать, что без чтения мир рухнет, без него не будет успеха. Это неправда. Мы читаем не потому, что это дает нам какие‑то дивиденды, а потому, что это хорошо весьма.

– Е. Г.: Без чтения мир не рухнет, а вот без творца… Писатель как посланник высших сфер способен смягчить человеческую рознь, в которой мир погряз. Когда в условиях политической конфронтации мы открыли в Шотландском парламенте выставку, посвященную 200‑летию М. Ю. Лермонтова, страсти смягчились. Шесть парламентариев отдали должное нашей культуре; правда, это и их культура, потому что сложно разобраться, кому принадлежит Лермонтов. Конечно, мир от этого прямо завтра не станет лучше, но у писателя есть миротворческая функция.


Я читатель всеядный. Перечитываю Пушкина, Томаса Манна, Гёте, Шекспира. Сейчас перечитываю всю античную литературу в русских переводах. То, что она может дать современной литературе, недооценено. Мы ограничились мифами, эпосом, трагедиями. А способы повествования в произведениях, не входящих в круг обязательного чтения, просто фантастические. Здесь вырывается сверхсовременный литературный строй. И все, что выходит из современной литературы, я стараюсь хотя бы пролистывать, чтобы решить, читать ли дальше.

Александр Архангельский


Я читаю многие вещи по долгу службы. Стараюсь познакомиться с тем, что выходит, претендует на литературные премии. Сейчас, вернувшись из Шотландии, перечитываю Бёрнса. Моя задача – понять, насколько грамотно он переведен на русский язык. Я считаю, что Маршак перевел его замечательно, но мы хотим предложить молодым переводчикам перевести Бёрнса заново. Я думаю, это будет еще один сюжет, привлекающий к чтению. В Шотландии я была в отреставрированном имении В. Скотта. И, прощаясь там с нами, русскими людьми, главный хранитель сказал: вы про В. Скотта знаете больше, чем мы. Когда вы задаете нам вопросы, мы не всегда находим ответы.

Екатерина Гениева




Партнер рубрики:

© Опубликовано в журнале "Книжная индустрия", №9, ноябрь, 2014



Еще новости / Назад к новостям