06.10.2014

Издатели интеллектуальной литературы в культурном пространстве России

Ирина Прохорова
литературовед, главный редактор журнала «Новое литературное обозрение» и глава одноименного издательства

Андрей Сорокин
главный редактор издательства «РОССПЭН» и директор Российского государственного архива социально-политической истории

В отрасли инфраструктурный кризис. Нет должной системы книгораспространения, нет института литературных критиков, нет единой информационной площадки, аккумулирующей информацию о выходящих в России книгах…

Но при этом сложный научно-исследовательский проект «Россия в Первой мировой войне» получает гран-при «Книги года», становится финалистом премии «Большая книга», а Красноярская ярмарка книжной культуры собирает десятки тысяч людей…

Это Россия… Страна, где не работают законы единства и борьбы противоположностей, а вся диалектика строится на силе духа и бесконечном энтузиазме. И сегодня о миссии культурного книгоиздателя, о его бытовании в этой стране рассказывают наши уважаемые эксперты: Ирина Дмитриевна Прохорова, литературовед, главный редактор журнала «Новое литературное обозрение» и глава одноименного издательства, и Андрей Константинович Сорокин, главный редактор издательства «РОССПЭН» и директор Российского государственного архива социально-политической истории.

Ведет рубрику Светлана Зорина, главный редактор журнала «Книжная Индустрия».

Миссия культурного издательства

– Светлана Зорина: Уважаемые коллеги, вы руководите культурными, интеллектуальными издательствами. Как чувствует себя сегодня такое издательство в России: живет или выживает?

– Ирина Прохорова: Я начну, а Андрей Константинович продолжит «песнь». Подозреваю, что это будет одна мелодия…

Культурное издательство, или то, что по-анг­лий­ски называется high quality publishing, – это скорее миссия, нежели бизнес в узком понимании. В каких-то странах такие издательства живут и развиваются, а в каких-то – выживают. С моей точки зрения, лучшие годы культурного книгоиздания в России пришлись на 1990-е. Несмотря на гиперинфляцию и другие сложности, лучше была представлена система распространения: еще продолжала функционировать централизованная си­стема, и при этом появлялось большое количество независимых распространителей. Кроме того, в 1996 году по инициативе Б. Н. Ельцина в целях поддержки прессы и культурного книгоиздания был снят НДС. И этого оказалось достаточно для абсолютного взрыва интеллектуальной книги. Если вы помните, в Москве существовала по крайней мере дюжина небольших книжных магазинчиков, которые продавали интеллектуальную литературу.

Сейчас, когда ситуация, казалось бы, стабилизировалась, когда нет такого хаоса, культурному издательству очень тяжело и с каждым годом становится еще тяжелее. За эти двадцать с лишним лет так и не было выстроено сознательной политики в плане поддержки культурного книгоиздания. У нас поддержка всегда почему-то связана с надзиранием: то за нравственность боремся, то за идеологическую чистоту.

– Андрей Сорокин: Действительно, культурное, научное, high quality книгоиздание – это миссия. Во вторую, а может, в десятую очередь это бизнес, как и любая деятельность в области культуры. Нам необходимо производить некоторые хозяйственные операции, которые являются инструментом имплементации, как теперь модно говорить, той самой миссии, к которой мы считаем себя призванными.

Абсолютно соглашусь и с оценкой состояния и тенденций развития этой сферы. В книгоиздании за два с лишним десятка лет практически ничего не изменилось, во всяком случае, в лучшую сторону. В этом виноваты отчасти и сами книгоиздатели, и, конечно, органы государственного управления. Но при этом 1990-е годы по сравнению с текущей ситуацией сильно разнятся по ряду параметров. На тот момент в стране сохранялась интеллигентская культура позднего советского времени, в которой интеллектуальная книга и вообще чтение занимали определенное и достаточно серьезное место. Но за прошедшие двадцать с лишним лет выросло поколение, которое с этой культурой уже не имеет практически ничего общего. Появились досуги, которые заместили книгу и чтение и в общественном сознании, и в культуре людей в целом. С этими вызовами, естественно, столкнулась книжная сфера и во многом уступила пальму первенства разного рода электронным развлечениям, масс-культуре. И эти процессы происходили не без помощи уважаемых книжных олигархов, не без помощи государства, которое не до конца осознает смысл и значение культуры в сохранении единого государственного пространства, в обеспечении той самой национальной безопасности, о которой модно говорить последние несколько лет. Очень хочется надеяться, что внимание к сфере культуры будет меняться, становиться более пристальным. Вроде бы симптомы этого изменения мы наблюдаем в обсуждаемом сегодня проекте «Основ государственной культурной политики». И, может быть, в рамках усиления внимания государства к культурным проблемам нам удастся изменить ситуацию и в области поддержки интеллектуального книгоиздания. Тем более что мировой опыт являет не просто примеры, но и некоторые технологии такой поддержки. Набор мероприятий известен, и налог на добавленную стоимость – один из них.

– И. П.: Я хочу немножко поспорить. Наличие книжных олигархов – это не повод нагружать книжный рынок дополнительными налогами. И после отмены льготного НДС олигархи остались, а для культурного книгоиздания наступили трудные времена. Когда принимаются решения на государственном уровне, профессионалы должны объяснить законодателям, как строится книжный рынок.

Есть еще одна огромная проблема. Не знаю, как будет развиваться обсуждаемый сегодня проект закона о культуре, но пока я вижу симптомы угрожающие – все эти разговоры об истории, «которую нельзя фальсифицировать», являют собой фактически попытку введения цензуры. А это удар опять же по культурному книгоизданию, по академической книге. Теперь любой человек, стоящий во главе какого-нибудь комитета, будет по своему усмотрению судить, чтó мы фальсифицируем, а что не фальсифицируем.

Я могу согласиться с тем, что издателям, возможно, не хватило политической воли объединиться для отстаивания своих интересов. Издатели до сих пор, к сожалению, слабо ассоциированы, каждый сам по себе. Поэтому, возможно, нас и не слышат. А между тем по всей стране из центра городов выдавливаются книжные магазины. Для них установлена такая же арендная плата, как для бутиков. Совершенно очевидно, что книжный магазин без дополнительных субсидий и льгот никогда не сможет конкурировать с модным бизнесом. В Нью-Йорке, например, создана специальная государственная программа поддержки маленьких интеллектуальных книжных магазинов. Им дается грант на развитие (небольшой, 50 тысяч долларов), чтобы они могли «встать на ноги».

Кроме того, я не верю, что в России выросло целое нечитающее поколение. Кто сказал, что люди не читают? Это никем не проверено. Да, стало больше развлечений, это действительно так. Но если книг в городе нет, если их невозможно заказать – люди и не читают. Одно с другим связано. Пропаганда чтения, несомненно, нужна, но мы помним Год чтения. Были деньги вложены в развитие инфраструктуры? Нет. Да, писатели ездили по стране, дарились книжки… но на этом все и закончилось. В Красноярске люди год копят деньги, чтобы купить хорошие книги на Красноярской ярмарке книжной культуры (КРЯКК), которая уже 8 лет проводится и финансируется фондом Михаила Прохорова. В этот город книги интеллектуальных издательств не поступают! Как мы можем судить об обществе как нечитающем, если у людей нет доступа к книге?

За последние 10–12 лет, не считая специализированных изданий, практически из всей большой периодики исчезли разделы рецензий. Сейчас серьезные книги негде рецензировать. А если не существует специальных институций, где люди могут получить качественную информацию о происходящем, – зачем винить людей в нечтении? Слова о том, что люди не читают и им не нужны рецензии, – порочная мифология. Читают люди, еще как читают! Вы им привезите сначала книги, а потом будем обсуждать.

Книжная отрасль и государство

– С. З.: Следующий год объявлен президентом Годом литературы. Но пока конкретных инициатив, которые помогли бы независимым книжным издательствам и книжным магазинам, нет. Да, на прошлой неделе были парламентские слушания «Основ государственной культурной политики». В этом документе есть лобби со стороны библиотек, со стороны музеев, со стороны киноиндустрии. Но поправки и предложения от Ассоциации книгораспространителей пока в законопроект не внесены. А если книжников нет в основополагающих документах, то каким образом мы сможем отстаивать свои интересы?

– А. С.: Тем образом, о котором Ирина Дмитриевна сказала. Нужно действительно задуматься об объединении усилий внутри книжной отрасли. Попытки такого ассоциирования нам известны – Российский книжный союз, Ассоциация книгоиздателей России и другие так называемые независимые структуры. Но функционирование этих структур отражает беду и проблемы не только книгоиздательского сообщества, но и российского общества в целом. Оно атомизировано. Пока российское общество в целом и профессиональные сообщества, включая книгоиздательское, не преодолеют эти тенденции к разъединению, размежеванию и не соединят свои усилия, мы так и останемся незаметными на поле культуры. В том числе и потому, что слишком часто книгоиздание ассоциируется не с миссией, а с книжным бизнесом, зарабатыванием денег. И в глазах управленцев, и в глазах общества книга сегодня – это способ заработать деньги, а не выполнение миссии просвещения, культуры, сохранения национальной памяти, как мы ее понимаем.

К великому сожалению, я, как и Ирина Дмитриевна, не особо оптимистичен в этом смысле, если говорить о наших перспективах. Мы по-прежнему для государства незаметны и, видимо, не слишком важны. Притом что набор поддерживающих мероприятий не просто известен и понятен – он отработан существующими практиками. Не нужно заглядывать за океан – в Европе такие практики тоже существуют. Как мне кажется, французский опыт в этом смысле для нашей страны подходит практически идеально.

– И. П.: Действительно, во Франции есть законодательно прописанная система поддержки книгоиздания. И почему нечто подобное не принимается в России? Думаю, это вопрос отношения. Для меня в этом смысле очень показательна политика канала «Культура». Приглашая для участия в передаче, они всегда представляют меня в эфире как «издатель». Я спрашиваю: почему не напишете «Издательство “Новое литературное обозрение”»? Отвечают: а это реклама!

– С. З.: Да, и книги показывать нельзя.

– И. П.: У нас книжки растут на деревьях, очевидно. Издатель, являясь фактически ключевой фигурой прогресса, критиком, просветителем, экспертом, – анонимен. Это и есть отношение власть имущих и общества к творческой инициативе в силу непонимания того, как в современном обществе рождается книга и вообще культура. Вот я и хожу в качестве «издателя». Какого издателя? Кстати, с благотворительностью то же самое. «Благотворитель», и всё… а фонд нельзя называть. То есть люди, которые, между прочим, свои деньги вкладывают в развитие страны, тоже как бы не числятся. Всё это и рождает порочную политику: от медиа до принятия решений.

Посмотрите на тех издателей, которые продолжают выполнять свою миссию просветителя. Мы уже научились экономить на всем. Но мы не можем поступиться качеством. Это невозможно. Сложная художественная литература, история, гуманитарная мысль не позволяют экономить на качестве. А выясняется, что параметров определения качества в нашем обществе нет. У нас всё какие-то цифры по валовым продуктам. И пока нет другого отношения к культуре, я боюсь, что даже отдельным законодательным актом эту вещь не поправить. Это система ценностей в каком-то смысле.

– А. С.: Мы живем в информационную эпоху, но наша отрасль, как и сфера культуры, довольно сильно в этом смысле отстает. Мы до сих пор не имеем никаких агрегирующих площадок для сбора, концентрации и дистрибуции информации о выходящих книгах ни в традиционных формах, которыми занималась Книжная палата, ни в виде баз данных. Сегодня ведь с большим трудом и крайне приблизительно можно статистически измерить масштабы отрасли в целом. А как измерить тот сегмент, которым мы с Ириной Дмитриевной занимаемся, я вообще не представляю. Точно могу сказать, что не представляют этого и библиотеки. Где, что именно, у кого, по каким ценам они могут приобрести – эта информация им недоступна. Есть множество неких площадок, исследовать которые потребителю, пользователю просто физически невозможно.

– И. П.: Да, продвинутые библиотекари «лазают» по сотням сайтов, они более-менее знают издательства, которые производят хорошие книги. Но это опять же из серии «сделай сам». Налицо трагическая несостыковка между реальным состоянием современного книжного рынка, его потребностями и представлением о нем. Большая часть проблем книгоиздания проистекает из архаического сознания людей, от которых зависит принятие решений.

Вот недавно была история, когда библиотеки внесли предложение, чтобы им издатели в качестве обязательного экземпляра присылали не бумажную, а электронную копию книги. Я спросила, понимают ли сами библиотеки, что издатели живут за счет продажи книг, а получение электронной версии заканчивается ее бесплатным и бесконтрольным распространением, что подрывает основу книжного рынка в целом. Меня приводит в ужас это псевдокоммунистическое сознание, когда «всё вокруг бесплатное, всё вокруг мое». С одной стороны, действительно, книгоиздание – миссия, но с другой стороны – издатель все-таки книжки продает.

В Год чтения мне в издательство два раза на дню звонили разные государственные организации и говорили: вот мы едем в Удмуртию, в детский дом, хотим книжки дарить. Я говорю: «Замечательно». Они просят: «Дайте нам 20 экземпляров книг». Я отвечаю: «Вы слышали о том, что издатель существует за счет продажи книг? Купите у нас 20 экземпляров со скидкой и подарите детям». И представители этих организаций, располагая большим государственным бюджетом, с пафосом отвечают мне: «Как вы можете говорить о деньгах, когда речь идет о детях!» …

Я, как и все издательства нашего типа, использую любые возможности для привлечения средств: оптимизацию производства, гранты, спонсорскую поддержку… Но возможности субсидирования сужаются катастрофически, а политики, направленной на расширение рынков сбыта, тоже нет. Сфера культурного книгоиздания начинает сжиматься, как шагреневая кожа. Наивно думать, что потом можно волшебной палочкой создать сеть государственных издательств, которые заменят нас. Это неправда. Мы из советского опыта знаем, что это неравноценная замена. Интеллектуального расцвета можно достичь только с помощью многочисленного сообщества независимых издателей, которые выбирают свои ниши и в них работают. В противном случае происходит оскудение интеллектуального поля.

– С. З.: Мы говорили о том, что необходим союз, который поддерживал бы деятельность независимых книжных издательств. Несколько лет назад по инициативе Бориса Куприянова и Александра Иванова был создан Альянс независимых книгоиздателей и книгораспространителей. Деятельность этого альянса вам как-то помогает, способствует поддержке ваших интересов?

– А. С.: Нет, никоим образом не помогает. Извините, с точки зрения содержательной я не очень понимаю, чем этот Альянс занимается. Я не очень понимаю, почему он называется независимым. Времена, когда мы все были готовы декларировать независимость от государства, по-моему, закончились два десятилетия тому назад. Независимый от кого – от Российского книжного союза, Ассоциации книгоиздателей России, от читателя, покупателя? В наших условиях, как мне кажется, бесконечное увеличение количества независимых друг от друга ассоциаций не укрепляет позиции отрасли, а ослабляет их. Дай бог Альянсу сил продвигать его начинания. Но надо думать об объединении и координации усилий.

– И. П.: Знаете, по поводу избытка объединений я не могу с Вами согласиться. Мне кажется, сам опыт ассоциирования всегда очень важен.

Я иногда принимаю участие в акциях, которые организует Альянс, – например в книжных ярмарках на бульварах в День города. И, беспокоиться стоило бы, если бы действительно существовали тысячи объединений на отрасль. Но у нас их и так кот наплакал. Так что появление еще одной ассоциации точно не повредит координации усилий.

Не могу не рассказать об одной истории в связи с проблемой институционального изобилия. Кажется, году в 1997-м вышли какие-то мелкие поправки в законодательство, связанные с книгоизданием. Я попросила свою сотрудницу пойти на семинар и послушать разъяснения юристов. Пришел один странный человек из налоговой инспекции, который стал жаловаться: «Вы знаете, развелось так много издательств, очень тяжело вести учет, следить за налогообложением. Мы уже сколько раз писали в государственные инстанции, что нужно законодательно уменьшить количество издательств, из-за них у нас столько работы!» Вот эта тяга к редукции, жажда сведения институционального многообразия к 2–3 организациям меня чрезвычайно беспокоит. Обратите внимание, что подавляющее количество законодательных инициатив последнего времени направлено на запрещение, ограничение и уменьшение числа социальных проектов. Слово «оптимизация» в устах чиновников стало синонимом сокращения и удешевления.

– А. С.: Потом часто оказывается, что это уменьшение выливается в увеличение затрат.

– И. П.: Совершенно верно. Разрушив органично сформировавшуюся профессиональную среду с ее сложившимися практиками и навыками, государство начинает вкладывать огромные средства в мертворожденные структуры, в псевдоорганизации, которые не приносят ни дохода, ни славы. Это печальная традиция авторитарной системы управления – быть в каждой бочке затычкой, контролировать всё и вся, а в результате создавать хаос вместо вожделенного порядка. Недоверие к индивидуальной инициативе до сих пор очень велико в обществе, отсюда проистекает большое количество современных проблем. Интеллектуальные издательства открывают тренды, авторов, новые идеи, а большие издательства их тиражируют, поскольку имеют соответствующие мощности – так устроен современный книжный рынок. А если срезается базовый слой небольших культурных издательств, то приток новых идей прекращается и начинается стагнация всей отрасли.

– А. С.: Я согласился бы с тем, что прозвучало, с одной поправкой. О разрушении нас с вами государством говорить пока рано. Этого нет. Мы с Вами мечтаем хотя бы толику внимания со стороны государства увидеть.

– С. З.: Сейчас система грантов в России уменьшается или растет? Каково ее текущее состояние? Насколько развита эта система для независимых издательств?

– И. П.: С моей точки зрения, уменьшается. Федеральное агентство по печати много лет дает гранты, есть Президентский грант, но грантов должно быть очень много, и частных, и государственных. На мой взгляд, с фондом Сороса в России обошлись просто ужасно. На самом деле в 1990-е годы этот фонд был главным, я бы сказала, благодетелем интеллектуальных издательств, предоставляя гранты на переводы интеллектуальной литературы. После него были лишь спорадические попытки организации грантов. И сейчас этого очень не хватает, с моей точки зрения. Может быть, Андрей Константинович возразит.

– А. С.: Конечно, количество грантодателей и объем средств, который в этой сфере функционирует, должны быть существенно больше. Особенно с точки зрения количества читающего населения, с точки зрения места чтения в нашей культуре, которое по-прежнему достаточно велико. Хотя все-таки не соглашусь с Ириной Дмитриевной в оценке ситуации в этой сфере как катастрофической. Может быть, потому что я все эти 25 лет занимался и занимаюсь такой специфической сферой, как научное книгоиздание. Формы его поддержки в нашей стране достаточно развиты с 1994 года. Существует несколько государственных научных фондов, которые на конкурсной основе поддерживают научное книгоиздание, научно-издательские проекты в этой сфере. Я имею в виду РФФИ и РГНФ, который в этом году восстановил целевой конкурс издательских проектов. И Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям в этом ряду институций, важнейших для поддержки книгоиздания, совершенно правильно упомянуто.

Конечно, этого для нашей страны недостаточно. Особенно если мы вспомним о том удельном весе, который научная, гуманитарная книга по показателю «количество названий» занимает в общем объеме производимой в стране книжной продукции. Но мы должны также помнить, что значительный объем такого рода литературы производят сегодня российские университеты, у которых есть статьи, позволяющие финансировать за собственный счет такого рода проекты.

Я очень надеюсь, что в перспективе и государство, и общество смогут вернуться к закону «О меценатстве» с тем, чтобы эту ситуацию поправить через поощрение частного бизнеса на вложение денег и в такую специфическую сферу нашей культуры, как интеллектуальное книгоиздание.

– И. П.: Счастливы были бы. Но я хочу заметить, что людей, которые занимаются благотворительностью, намного больше, чем общество себе представляет. Но в силу некоторого пренебрежительного или подозрительного отношения к благотворителям нет никакой системной базы данных по той колоссальной социальной работе, которую ведут и корпорации, и частные фонды.

Формирование культурной среды общества

– С. З.: Коллеги, давайте вернемся непосредственно к вашим проектам и поговорим о значимых издательских открытиях последнего времени.

– А. С.: Мы реализуем такие проекты, как «История сталинизма» или «Библиотека отечественной общественной мысли», в каждом из которых далеко за сто томов. У нас есть целый ряд серийных и энциклопедических изданий по темам Отечественной войны 1812 года и Первой мировой войны 1914–1918 годов, есть серия энциклопедий «Общественная мысль России». Продолжать этот перечень я могу очень долго…

Конечно, наши проекты – не вполне книги в широком смысле этого слова. Это скорее овеществленные в книжной форме некоторые интеллектуальные продукты, которые в близкой перспективе, наверное, будут всё чаще функционировать в виде электронных версий, баз данных, агрегирующих знания в рамках того или иного проблемно-тематического поля.

Мне крайне интересно проблематизировать какие-то тематические поля и вокруг этих проблем выстраивать научно-издательские проекты, через которые мы можем лучше понимать окружающую нас действительность, в том числе наше историческое прошлое. Хотя, конечно, появляются и приходят авторы, которых мы знаем, но с которыми по каким-то причинам не доводилось сотрудничать. Каждая такая встреча – и радость, и ответственность, и надежда на более приличное будущее.

Мне кажется, что соединение на наших интеллектуальных площадках разных людей, лучших интеллектуальных сил и рождение в результате новых интеллектуальных продуктов – это крайне важная вещь. Об этом мы практически не говорили сегодня. Но ведь каждое интеллектуальное издательство выполняет крайне важную роль агрегирующей интеллектуальной площадки. Мы не просто издаем книги: мы собираем вокруг себя людей, идеи, мы конструируем новые интеллектуальные продукты…

– И. П.: Мы создаем среду.

– А. С.: Совершенно верно. И потом эти продукты имплементируем в эту самую среду, в культурное пространство. И без осознания этой нашей функции общество жить не может.

– И. П.: Я продолжу эту важнейшую мысль. У замечательного социолога Бориса Дубина был целый ряд исследований, посвященных культурному книгоизданию в постсоветской России. Он утверждал, что интеллектуальные издательства, возникшие в 1990-х годах, были больше чем издательства. Они формировали и формируют новую гуманитарную и культурную среду. Каждое издательство функционирует как вольный университет со своей интеллектуальной стратегией и просветительской программой. Вокруг таких издательств структурируется мощное концептуальное поле, создающее условия для порождения новых смыслов, новых идей и авторов. Миссией журнала, а потом и издательства «НЛО» стала модернизация гуманитарного знания в России, создание новой отечественной гуманитарной школы мирового уровня. Этой амбициозной задаче я посвящаю всю свою жизнь.

Интеллектуальное книгоиздательство невероятно увлекательно. Вы не только чувствуете спрос общества, вы его формируете. Когда в середине 1990-х я начинала серию «Культура повседневности», коллеги недоумевали, какими странными вещами занимается серьезное издательство «НЛО»… Сейчас книги, посвященные повседневной жизни, бытовым практикам и истории вещей, вы найдете почти во всех издательствах и на полках книжных магазинов.

НЛО издает уникальную серию «Россия в мемуарах», где акцент делается не на литературные мемуары, а на воспоминания и дневники представителей разных сословий и профессий за последние 300 лет. В совокупности эти ценнейшие архивные документы, тщательно отредактированные и откомментированные, дают нам более глубокое и многомерное представление о стране, о многообразии ее традиций и укладов. А следовательно, и о потенциале ее развития. Я считаю, что интеллектуальное книгоиздательство – это тот становой хребет, на котором держится не только книжная индустрия, но и все общество. Вот это хорошо бы понимать.

– С. З.: Мне бы хотелось отметить масштабный проект «Россия в Первой мировой войне», который в этом году завоевал гран-при конкурса «Книга года». Литературные премии (и в частности, такая высокая) помогают продвижению проекта в более широкую аудиторию?

– А. С.: Должен признаться, что у нас такого рода наград довольно много. Я не имею в виду гран-при, их много не бывает. Но у нас уже около 100 профессиональных наград, которые издательство «РОССПЭН» заработало в течение двадцатилетия своей деятельности. Я не могу сказать, что это имеет какой-то положительный эффект в смысле бизнеса, хотя среди наших наград и два гран-при национального конкурса, и три Государственных премии в области науки, и три премии ЮНЕСКО. Практически никакой роли в смысле бизнеса в нашей сфере (я имею в виду интеллектуальную книгу) это не играет. Это, конечно, повышает статус издательства, его позиционирование, возможность продвижения идей и проектов, что немаловажно, поскольку частью нашего бизнеса является в том числе фандрайзинг. Это репутация, но она не имеет отношения к зарабатыванию денег на книжном рынке как таковом.

– С. З.: Каковы сейчас в среднем тиражи книг культурного издательства?

– И. П.: Все неблагоприятные моменты, о которых мы говорили в начале нашей беседы, конечно, сказываются на тиражной политике. Если в те самые «лихие 90-е» средний тираж наших книг, скажем, «Россия в мемуарах» составлял 4–5 тыс. экземпляров, то сегодня первый завод, как правило, не превышает 1 тыс. экземпляров. Рисковать сейчас довольно сложно. Конечно, бывают более популярные книжки, и мы делаем 2–2,5 тыс. экземпляров, но это редкость. Есть такое понятие – «глубина рынка». На наши книги глубина рынка должна быть лет десять: понемногу, но они всегда требуются. Магазины берут книги максимум на год. И хотя спрос остается, магазины старые книги не дозаказывают. Хранить их на складе очень дорого, поэтому приходится работать «с колес». Издал, хорошо идет – делаем допечатку. Такие малые тиражи искусственны, реальная потребность в наших книгах намного больше. Если бы в каждом крупном городе были один-два стабильно работающих магазина типа «Фаланстер», наши тиражи могли бы быть минимум 5 тысяч, а то и больше.

Получается, что мы работаем как издательство XXI века – мобильные, новыми технологиями владеем, в курсе всех новых трендов, на международные книжные ярмарки ездим, а система распространения у нас средневековая. До сих пор ходят какие-то мелкие распространители с рюкзачками.

– А. С.: Офени.

– И. П.: Офени, да. Так невозможно работать! Это абсолютно противоестественно.

– А. С.: По тиражам у нас ровно та же самая ситуация. Наши средние тиражи – 1 тыс. экземпляров. Исключительный случай – когда мы решаемся на нечто большее. Такая ситуация с тиражами существует на протяжении целого ряда лет.

Кроме того, у нас идет падение количества названий в силу сужения финансовых возможностей. В 2010 году мы выпустили 140 названий книг. Два последующих года дали нам, если я не ошибаюсь, по 115 названий, 2013-й – 80. В этом году, наверное, будет меньше. Вполне определенный понижающий тренд, который так или иначе отражает общее состояние дел в обществе, в его интеллектуальном сегменте.

«Натуральное хозяйство» XXI века

– С. З.: По каким каналам движется ваша книга к читателю?

– И. П.: Мы используем все возможности. Сотрудничаем со всеми интернет-магазинами, активно развиваем электронные книги. Это пока не дает денег; скорее, наоборот, требует вложений. Но понятно, что для интеллектуальной книги это может быть выходом. Ведь сейчас ситуация с интернет-доступом намного лучше, у многих людей есть возможность скачивать книги. Мы долгое время отказывались сотрудничать с разными компаниями в силу их непрозрачности. Но сейчас в России появились Amazon и целый ряд других организаций, которые предлагают прозрачные программы, при которых издатель может контролировать процесс скачивания своих книг. Поэтому мы решили попробовать серьезно этим заняться. Сейчас готовим первый пакет из пятидесяти книг и, наверное, в конце этого или начале следующего месяца начнем распространять электронные книги через различные агрегаторы. Но бумажная книга – все-таки лучший хранитель информации. Электронные книги хороши для быстрого реагирования, но, если это серьезное издание для работы, оно все равно нужно в бумажном виде. Поэтому систему традиционного распространения никто не отменял.

Последние несколько лет я выпускаю около 100 книг в год, не считая трех журналов. У меня три человека в отделе реализации, которые напрямую связываются со 150 контрагентами в Москве. Объем контактов в Питере, где у нас есть представитель, чуть меньше. Но в любом случае это ручная работа. С утра до ночи люди сидят, собирают заявки, а потом развозят книги по магазинам. В регионах у нас есть какие-то отдельные точки, книжные магазинчики в Перми, Саратове, но всё это «натуральное хозяйство», а не инфраструктура XXI века.

– А. С.: Эта ситуация характеризует действительно архаический характер отрасли. Я, извините, вспомню К. Маркса – может быть, потому что мы находимся в здании, которое хранит его наследие. Маркс, напомню, считал критерием наличия или отсутствия капитализма наличие или отсутствие общенационального рынка для производимой в стране той или иной продукции. Мы живем в отрасли в ситуации, которая к капитализму имеет крайне косвенное отношение. В том числе потому, что общенационального рынка для книжной продукции в стране не существует. Мы находимся на мануфактурной, а где-то – и на домануфактурной стадии развития производства.

– И. П.: Точно. Абсолютно!

– А. С.: Когда каждый книгоиздатель вынужден заниматься всем сразу. Он не только производит интеллектуальный и книжный продукт – он покупает бумагу, работает с типографией, сам занимается дистрибуцией. Промышленное производство строится в том числе и на принципах разделения труда. Мы труд не разделяем, мы виды труда не диверсифицируем, мы не занимаемся профессионально каждый своим делом – мы все занимаемся всем. Толку от такого занятия обычно бывает мало. А количество затрат, в том числе и финансовых, которые несет в результате отрасль, огромно. Это для всех нас, и для отрасли в том числе, большая проблема. Для нас по-прежнему главным инструментом дистрибуции остаются полки книжных магазинов. Думаю, что так же как издательство и журналы Ирины Дмитриевны, мы сегодня имеем репутацию, которая позволяет нам это место на полках книжных магазинов занимать. Но многие наши коллеги такой возможности не имеют, потому что у них нет за спиной 20-ти лет успешной репрезентации. При том количестве полок в расчете на сто тысяч жителей в нашей стране, которое существует, возможность попадания на них для большинства издателей и большинства книжной продукции минимальна, практически отсутствует. У «РОССПЭНа», слава Богу, есть четыре собственных профильных специализированных точки продажи в Москве, маленькие магазинчики.

Конечно, у нас растут продажи через Интернет. Сегодня это порядка 9 % от оборота. И, думаю, они будут расти в связи с деградацией традиционной дистрибуции, о чем мы говорили. Рынка как такового у нас в стране нет. Он высокомонополизирован. При столь высокой монополизации в сферах книгопроизводства и дистрибуции присутствуют скорее не капиталистические, а феодальные начала, на мой взгляд.

– И. П.: Я согласна с вами.

КРЯКК: «Город, в котором можно»

– С. З.: Красноярская Ярмарка Книжной Культуры – это действительно очаг интеллектуального книгоиздания и поддержка культурной инфраструктуры города Красноярска. Ярмарке уже 8 лет. Это очень важный и значимый проект для культуры страны в целом. Расскажите, пожалуйста, об идеях этого года. Я знаю, что тема ярмарки звучит так: «Город, в котором можно».

– И. П.: Культурная программа на КРЯККе в этому году посвящена развитию городской среды, чрезвычайно актуальной теме последнего времени. Кстати, у нас в издательстве как раз стартовала серия урбанистических исследований.

Ярмарка создавалась прежде всего как попытка простимулировать дистрибуцию в Красноярском крае. Когда я в 2004 году в первый раз посетила город и зашла в красноярские книжные магазины, то просто пришла в ужас. Было ощущение, что туда сбрасывались неликвиды крупных издательств, которые до этого гнили где-то в ангарах под Москвой. Качественных книг практически не было; когда мы говорим о хорошей, качественной книжной продукции, не будем забывать, что речь идет не только о художественной или гуманитарной книге, но и об отраслевой литературе: медицине, инженерном деле, сельскохозяйственной тематике и т.д. Иными словами, университетский город Красноярск, куда едут учиться со всей Западной Сибири, существовал без книг. Беседуя с библиотекарями, я обнаружила совсем уж чудовищные вещи: выяснилось, что из-за отсутствия денег университетские библиотеки не комплектовали свои фонды с конца 1980-х до начала 2000-х. Представляете себе, каких «специалистов» выпускали эти вузы! Поэтому изначально перед ярмаркой ставилась задача заново сформировать распавшийся профессиональный книжный мир, т.е. свести вместе в едином пространстве издателей, библиотекарей, книгораспространителей и читающую аудиторию. Спустя восемь лет мы видим определенные сдвиги в лучшую сторону: в магазинах появилась качественная литература, библиотеки стали активно заказывать новые книги, издатели открыли для себя новые рынки сбыта, читатели получили доступ к интеллектуальному чтению.

– С. З.: В том числе выделяются гранты на комплектование библиотек?

– И. П.: Да. Это дополнительный грант фонда в размере 15 миллионов рублей, выделенный для комплектования 60 основных библиотек края детскими, подростковыми, научно-популярными и развивающими книгами. Библиотечные фонды изношены до предела, в поселковых библиотеках, как правило, стоят лишь переплетенные советские книги. Причем подлинные масштабы гуманитарной катастрофы начинаешь понимать только в ходе непосредственной работы, при общении с людьми. Понятно, что мы не можем решить проблему всей страны, но наша ярмарка – это попытка привлечь внимание общества к ситуации в книжной отрасли. И, конечно, это возможность для публики прийти и купить хорошие книги. Только в прошлом году КРЯКК посетило 40 тысяч человек, т.е. фактически каждый 25-й житель Красноярска. Это к вопросу о том, что «людям не нужны книги». Так что давайте дистрибуционную средневековую архаику поднимем хотя бы до первых этапов индустриализации, до XVII–XVIII века. А так с желанием читать у нас в стране все в порядке.

И в заключение хочу еще раз вернуться к мысли, которую высказывал Андрей Константинович. Проблемы культурного книгоиздания коренятся в системе ценностей, системе национальных приоритетов. Всё остальное – технические подробности. Я думаю, если в этой символическо-ценностной сфере произойдут позитивные изменения, то добиться законодательных преференций для книжной отрасли будет намного проще.


Мое чтение последние несколько лет связано с профессиональными позициями и с тем, что я пытаюсь, и чем дальше, тем больше, возвращаться к своей первой профессии историка и что‑то писать, прежде всего на темы советской истории. Поэтому за литературным процессом как таковым не слежу. Обращение к новинкам происходит спорадически и почти случайно.

Люблю книги Людмилы Улицкой (*Людмила Евгеньевна Улицкая признана Минюстом РФ выполняющим функции иностранного агента). Может быть, это один из немногих авторов, на котором я мог бы сосредоточить внимание. Ее «Даниэль Штайн, переводчик», мне кажется, очень сильным произведением среди книг последних лет. Это, возможно, единственное, что серьезно задержалось в голове и в душе.

Андрей Сорокин


Я курирую литературную премию «Нос» и просматриваю лонг- и шорт-листы. Много хороших книг, но мне кажется, что в 1990‑х литература была в целом более интересной.

Мне понравились «Теллурия» Владимира Сорокина, «Лавр» Евгения Водолазкина. Последнюю его книжку я еще не читала, но мне кажется, он яркий писатель. Очень люблю Пелевина, читаю все его тексты.

А если говорить о non-fiction, то на меня огромное впечатление произвели дневники Любови Шапориной. Там вся эпоха – и прозрение, и заблуждение, и очарование тоталитарными идеями, и ненависть к власти, и очень сложные взаимоотношения с обществом. Это такие жизнь и судьба, раскрывающие очень драматический мир советского существования.

Ирина Прохорова




Партнер рубрики:

© Опубликовано в журнале "Книжная индустрия", №8, октябрь, 2014


Еще новости / Назад к новостям