15.02.2016

Новости

Интервью Александра Кибовского для журнала GQ

Александр Кибовский о котиках, культурной политике и Сергее Капкове

Александр Кибовский

Русский интеллигент любит власть. И, чаще всего, надеется на взаимность. Не получая (чаще всего) взаимности, ругает власть на кухне, в социальной сети и в комментариях на сайте «Эха Москвы». Вот и мы не исключение. Как только в Москве сменился министр культуры, тут же отправились брать у него интервью. Итак, Александр Владимирович Кибовский, историк, искусствовед, защитник исторических зданий. Если честно, не самый открытый прессе герой. 

БЕЛОВ: Почему вы так долго не давали никаких интервью?

КИБОВСКИЙ: Я предпочитаю, когда судят не по словам, а по делам. Что может быть проще: сел в кресло, всех обаял рассказами о светлой жизни... 11 марта меня назначили, и, естественно, потребовалось время, чтобы принять огромную часть жизни города со всеми ее планами и проблемами. Сегодня уже есть, о чем разговаривать.

БЕЛОВ: С вашим предшественником – Сергеем Александровичем Капковым – мы были в очень хороших отношениях. Дружили, лайкали друг друга в социальной сети. Но вот он ушел. Пришли вы. Информации о вас крайне мало, люди про вас ничего не знают. Мы к вам с большим подозрением относимся. Кто вы такой? Чего от вас ждать? Плохого?

Подозрительного отношения к себе я не чувствую. Вообще-то я уже работал в Комитете по культуре Москвы. А в органах управления культурой я работаю с 1997 года. Многие директора московских музеев, театров, библиотек меня знают лично. С некоторыми мы реализовывали проекты. Так что среди коллег я никакого подозрения не замечаю. Да и откуда ему взяться, если с иными мы дружим лет по пятнадцать–двадцать.

БЕЛОВ: Вы имеете в виду отрасль. Но когда вы стали московским министром, свет софитов, направленных на вас, усилился.

Да, разумеется, это публичная должность, которая предполагает общение с самой разной ­аудиторией. Москва – многомиллионный мегаполис, где диапазон интересов и ожиданий очень разнообразен. Например, у нас регулярно проходят встречи с избирателями в округах. Каждый министр правительства Москвы проводит такие встречи, на которых люди задают прямые вопросы. И они совершенно не скованы рамками субординации. Люди на меня смотрят как на лицо, которое обязано обеспечить достойный отдых их детям на море (этим тоже занимается департамент культуры), работу студий и кружков по месту жительства, благоустройство парков, устроить ребенка в детскую школу искусств и так далее. И этим людям мои личные качества, моя популярность, присутствие в социальных сетях или особенности биографии мало интересны. В ведении департамента большая система из сотен городских учреждений, отвечающая за множество направлений: театры, музеи, библиотеки, клубы, парки, детские школы, выставочные залы. Система работает на основе целого комплекса нормативных актов, сложившихся традиций, устоев. И оценка моих управленческих качеств зависит от того, будут ли москвичи довольны работой этой системы или нет. А субъективные факторы... Вот у вас, как и у меня, голубой цвет глаз. Нас в связи с этим должны в чем-то подозревать или не понимать, чего можно ожидать?

БЕЛОВ: Вашего предшественника Капкова очень любила творческая московская молодежь. И для Капкова это была, возможно, главная аудитория. А вы эту аудиторию как-то выделяете? Детские кружки по месту жительства – это понятно. А для нас что-то поменяется?

СУПЕР: Для людей из соцсетей, назовем нас так.

В отличие от вас и ваших коллег, у меня нет такой роскоши – выбирать себе только приятный круг общения и формировать его из тех, кто мне мил. Для меня любая аудитория является ценной. Не обессудьте, но я не имею права кого-то полюбить в большей или меньшей степени. Я как должностное лицо, вне зависимости от своих предпочтений, обязан уделять внимание всем аудиториям, которые есть в городе.

БЕЛОВ: Но вы же не робот. Какие-то предпочтения должны быть.

Законодательство не предусматривает потакание на государственной должности своим личным предпочтениям. Скорее даже наоборот, все правила направлены на борьбу с кабинетной вкусовщиной и фаворитизмом. Если вы говорите со мной приватно, как с кандидатом исторических наук, членом Российской академии художеств, – это будет другой разговор. Это, скорее, из разряда не работы, а хобби. И, на мой взгляд, плохо, когда эти понятия начинают путать и относиться к работе как к хобби, превращая его в главный предмет своего должностного внимания. Так что, если мы остаемся в рамках делового разговора, то всякий труд у нас в почете, всякий труд у нас в цене. Любая аудитория должна иметь право на тот отзыв у департамента культуры, на который она рассчитывает. Тем более что молодые люди, умеющие творчески мыслить, искать нестандартные подходы, создавать новые смыслы, работают в самых разных сферах – от реального сектора экономики до государственной службы. Их много, они нестандартные и, соответственно, имеют самые разные эстетические предпочтения. Далеко не все они являются сторонниками актуального искусства, как почему-то принято считать. Присутствие в социальной сети отнюдь не ставит универсальный знак равенства в этом вопросе. Кроме того, для департамента не менее важными являются детская аудитория, люди с ограниченными возможностями, москвичи старшего возраста. То, что они не лайкают департамент в социальных сетях, не значит, что их нет, что их можно игнорировать, оттеснить на творческие задворки, загнать гетто. Москва – крупнейший культурный мегаполис. У нас только городских театров 87. А еще 16 театров федеральных. Кроме того, около 150 частных театров. Так что каждый москвич из любой социальной, возрастной, эстетической группы может найти то, что соответствует его духовным и творческим запросам.

СУПЕР: Почему вас нет в соцсетях?

Почему нет? Есть в социальных сетях департамента культуры города Москвы.

СУПЕР: Это безликая страница.

Почему безликая? Это не так, да и задача, по-моему, состоит совершенно в другом. Такие страницы должны не освещать чью-то личную жизнь или за счет частоты упоминаний накручивать персональную популярность руководителя департамента, а информировать о деятельности наших театров, музеев, библиотек, о городских мероприятиях, о значимых событиях в области культуры.

СУПЕР: Сомневаюсь, что вы по утрам просматриваете эту страницу.

Напрасно вы так считаете. Не только ее просматриваю, но и дайджест по всем упоминаниям в прессе о нас. Кроме того, как и во всех органах власти, у нас работают специалисты, которые помогают все это анализировать. Как только мы видим, что есть проблема, требующая разъяснений, мы всегда реагируем. Вот только что была история с уличными музыкантами. Поскольку проблема очевидно вышла за рамки локального конфликта между жителями Арбата и конкретным музыкантом, мы сразу с Мосгордумой организовали ее обсуждение с участием всех сторон. Надеюсь, что компромиссное решение всем вместе удалось найти. То, что я лично не сижу и не лайкаю... но когда работать? Проблем много, задач много. Тут либо работа – либо котики.

БЕЛОВ: Ну не знаю. Политики во всем мире ведут твиттеры. Вчера вот бывший бельгийский премьер у себя повесил ролик, где он Ципраса чихвостил.

Очень надеюсь, что наступит светлый период, когда в череде встреч, совещаний, штабов, поручений и бумаг появится хотя бы полчаса, чтобы в свое удовольствие побродить по просторам сети. Но сейчас мне, даже чтобы просто проехать по всем нашим 460 учреждениям культуры и посмотреть самому, как они устроены, в каких условиях они живут, повстречаться со всеми руководителями, года не хватит. А люди этого очень ждут. В Театре Стаса Намина, например, руководители городской культуры не были до меня ни разу. И таких учреждений у нас, к сожалению, много. Если я что-то упущу – это будет гораздо хуже, чем если я что-то не лайкну. Надо выбирать приоритеты. Мой приоритет – работа. Тем более что принимать руководство мне пришлось в очень трудный момент. В начале года, когда прошла оптимизация всех городских структур, департамент культуры фактически сократился в два раза. А работы, как вы понимаете, меньше не стало, скорее, даже наоборот. Теперь департамент насчитывает сотню сотрудников, которые каждую неделю получают для исполнения тысячу поручений, писем, обращений граждан. И за каждой такой бумагой судьбы людей, их проблемы, ожидания и эмоции. Тем не менее, несмотря на кадровые изменения, мы ситуацию удержали под контролем. Управленческий процесс налажен. Мы ничего не упустили, но это далось непросто. 

СУПЕР: Про оптимизацию департамента – интересно. Что стало с командой Капкова? Люди продолжили работать с вами или вы с ними расстались?

Трое заместителей, с которыми я познакомился при вступлении в должность, продолжают работать, и необходимости тут что-то менять я пока не вижу. Бывает такое, что новый руководитель сразу меняет весь личный состав по принципу «свой – чужой». Но в культуре это всегда приводит лишь к ухудшению. Ведь наша сфера – это не производство по принципу «Хочешь быть передовым – сей квадратно-гнездовым». Это тонкая материя. С деятелями культуры, как с гамлетовской флейтой, можно многое, но играть на них нельзя. Поэтому руководители, которые имеют опыт работы в культуре и необходимые знания, сегодня очень востребованы. Я благодарен тем коллегам, которые продолжили работу в департаменте в этот непростой момент. Вообще в сфере культуры серьезный дефицит управленческих кадров. Их подготовкой необходимо заниматься системно, в связи с чем мы готовим совместную программу с Московским государственным институтом культуры.

СУПЕР: Вам Капков какое наследство оставил? Это руины? Или золотое руно?

Истина, как всегда, где-то посередине. Это точно не золотое руно, но городская культура никогда им и не была. Говорю это со всей ответственностью, поработав в московской культуре в разные годы. Проблем и было, и есть очень много. Капков – руководитель креативный, решительный в проведении новаторских идей. Самое главное, что он сделал тему культуры модной и популярной. Этого действительно не хватало, этого ждали, это витало в воздухе и было созвучно общему обновлению всего городского управления, приоритетному вниманию мэра к развитию парков, открытых пространств, созданию пешеходных зон, проведению массовых культурных и спортивных мероприятий для широкого круга москвичей. На это были направлены силы всех городских департаментов, правительством были выделены огромные средства, достойные этой глобальной задачи. И процесс пошел. Общими усилиями удалось разрушить закостенелый поведенческий тип «работа – дом», добавив в него «работа – театр», «дом – парк» и так далее. На этой волне в культуру пришло много молодых ребят. Произошла модернизация. Разруха начинается в головах, но и обновление начинается в головах. И это очень серьезный момент. Это, пожалуй, главное. Если же говорить о более прозаичных вещах... Не думаю, что следует делать, как в том известном анекдоте, когда открываешь конверт, а там письмо: вали всё на меня.

БЕЛОВ: Капков не оставил конверта?

Не оставил. Но даже если бы и оставил, не в моих правилах. Тебе доверили дело – будь достоин своего поста. Так что с 11 марта все проблемы – мои. Не важно, когда и почему они возникли.

СУПЕР: Но вы ведь уже через шесть дней после вашего назначения обвинили Капкова в нецелевых растратах бюджетных средств.

Все, как это часто бывает, перевернуто теми, кто не пощадит никого и ничего ради сиюминутной сенсации. При смене руководства департамента некоторым репортерам очень хотелось каких-то разоблачений, каких-то конфликтов, какой-то скандальности. Поскольку ничего такого не происходило, то придумали их сами, независимо от того, что слова «растрата», «нецелевое использование» вообще не звучали, есть записи того рабочего совещания. Но кого это интересует, когда нужно обратное. А далее уже по Апухтину: «...совершенно все равно, он ли украл или у него украли». На самом деле все было совсем обыденно и отнюдь не ажиотажно. На регулярном заседании профильной комиссии Мосгордумы обсуждались вопросы, связанные с планированием работы департамента в ситуации предельного контроля за правильностью расходования бюджетных средств. Поскольку у Москонтроля были вопросы, связанные с финансированием ряда проектов, а я, как выше сказано, с 11 марта все проблемы департамента полностью считаю уже своими, то, само собой ра­зумеется, пообещал с коллегами разобраться в данном непростом вопросе. Работа, кстати, проведена, и многое удалось в ее процессе уточнить, исправить, перераспределить. Так что не надо искать черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет. 

СУПЕР: Если вбить вашу фамилию в «Яндекс»-картинки, на первой же странице можно найти несколько фотографий, где вы вместе с байкером Залдостановым, он же Хирург. Это ваш друг?

Мы действительно в хороших отношениях. Мы с ним даже устраивали интересную акцию, когда в День культурного наследия для байкеров из разных городов провели экскурсию по памятникам архитектуры. У «Ночных волков» есть своя площадка в Мневниках, где они устраивают концерты и шоу. Они привлекают большое количество молодых людей. Если мы говорим про разнообразие городской культуры, то как же можно это игнорировать? Байкеры проводят мероприятия благотворительного характера, участвуют в патриотических акциях. Например, 22 июня в День памяти и скорби в Александровском саду. Конечно, мы должны поддерживать отношения и с такими объединениями.

СУПЕР: Некоторое время назад появилась новость, что у популярного и любимого москвичами театра – «Гоголь-центра» – возникли серьезные финансовые трудности. Вопреки трудностям «Гоголь-центр» живет, более того – недавно принял участие в Авиньонском театральном фестивале. Это в эпоху санкционных перебранок хороший знак и большая честь. Скажите, удастся ли городу помочь «Гоголь-центру» решить финансовые проблемы? И будет ли город этим заниматься?

Финансовые проблемы у «Гоголь-центра» накапливались давно и обострились в конце прошлого года. В связи с этим еще при Капкове произошла смена директора театра в надежде, что это позволит ситуацию выправить. Но проблемы у театра остались, и с каждым днем они увеличиваются. Для любого городского театра есть фиксированный бюджет. Тем не менее департамент пошел на то, чтобы сверху добавить 30 миллионов рублей и выправить дефицит по итогам прошлого года. Затем мы весь годовой лимит довели до «Гоголь-центра» сразу и в полном объеме, чтобы погасить текущую задолженность по налоговым отчислениям, в социальные фонды и так далее. Иначе артисты оказались бы заложниками дефицитных управленческих решений, ранее принятых руководством театра. Это еще 84 миллиона. Замечу, что годовые лимиты не были сокращены, хотя после ремонта, профинансированного департаментом в объеме 360 миллионов рублей, зал театра уменьшился вдвое, с 772 до 376 мест, и, соответственно, должно было сократиться и бюджетное задание. Но даже при этом денег не хватило. Одновременно мы просили «Гоголь-центр» принять антикризисные меры, чтобы ежедневно растущие убытки не погрузили его в еще большую долговую яму. Ведь теперь, когда весь бюджетный лимит исчерпан, все зависит от умения театра обеспечить себя до конца года. Изменений пока мы не заметили. Театр продолжает жить как и прежде. Это, надо понимать, осознанное решение его руководства. Как ситуация будет развиваться дальше – не берусь прогнозировать. Нам всем приятно читать новости с Авиньонского фестиваля. Но не хотелось бы, чтобы это походило на аплодисменты музыкантам, играющим на верхней палубе «Титаника». Город для театра сделал всё. И даже больше. И гораздо больше, чем для любого из 86 других городских театров.

СУПЕР: А на себе вы уже ощутили сокращение федеральных дотаций на культуру? Режиссеры сразу нескольких московских театров мне сказали, что деньги госбюджет урезает чуть ли не на 40 процентов. В этих условиях о развитии культуры в Москве можно говорить? Вас раздражает такое отношение государства к культуре?

Мне не очень ясны источники для потенциального раздражения: в Москве все бюджетные лимиты доведены департаментом до подведомственной сети без всяких сокращений. Тем более странно слышать сетования театров, которые, в отличие от библиотек и музеев, являются наиболее рентабельными. Зритель голосует рублем – и лучшие наши театры имеют собственные доходы в десятки, а некоторые и в сотни миллионов рублей. И не только центральные. Например, Московский театр на Юго-Западе на один казенный рубль зарабатывает два своих. Зайдите на сайт – все билеты проданы! Так что разговоры о нехватке бюджетных денег (которых всегда приятно иметь больше, чем есть) зачастую оправдывают творческую несостоятельность: вот, мол, опять не повезло со зрителем, я такой талантливый, а в многомиллионном мегаполисе почему-то не нашлось никого, кто хотел бы купить лишний билетик. 

СУПЕР: Ваша сестра Екатерина Кибовская жила и работала в США. Знаете, сейчас время такое тревожное... вам этот факт биографии ближайшего родственника на службе не мешает?

Не мешает, ни мне, ни ей. Красивая и молодая девушка имеет право на свою личную жизнь. Некоторое время она с супругом действительно работали в США. Потом они вернулись. После этого она работала заместителем Капкова в Парке Горького по культурно-массовым программам. Говоря проще, креативным директором. Как раз создавала все те активности и проекты, которые и прославили парк. Сейчас вот только что назначена комиссаром Пятой Московской международной биеннале молодого искусства. Впрочем, вы ее и сами можете обо всем расспросить.

СУПЕР: Значит, не мешает. Но у нас-то Америка сейчас главный враг.

У вас?

СУПЕР: У страны. Так по телевизору 24 часа в сутки говорят.

К счастью, телевидением департамент культуры не занимается.

СУПЕР: Раз уж выпала такая редкая возможность с вами поговорить, то разрешите пощупать ваше мировоззрение, чтобы москвичи понимали ваше чувство прекрасного. Скажите, вы сторонник смертной казни?

Не уверен, что именно этим определяется чувство прекрасного. Федеральное законодательство данный вопрос решило. Но вот личное отношение... Веками наказание за тяжкие преступления человечество решало по принципу «глаз за глаз». Является ли достаточной мерой пожизненное лишение свободы?.. Знаете, я в свое время в армии сидел на гауптвахте. И хотя она сильно отличается от тех мест, куда сажают настоящих преступников, все равно это было крайне неприятно. Возможно, содержание под стражей с очевидным тупиком впереди во много раз страшнее, чем какая-нибудь одноразовая инъекция. Но это всего лишь отвлеченные рассуждения. Мне трудно представить эмоции родителей, чьих детей расстрелял Брейвик, когда они читают в новостях, что ничуть не раскаявшийся убийца десятков невинных молодых людей поступает в университет и при поддержке тюремного начальства готовится вернуться к активной жизни. 

БЕЛОВ: За что вы попали на гауптвахту?

Ну слушайте... Ничего героического. Я служил в морской пехоте. Есть даже такой армейский афоризм, мол, на гауптвахте не сидел – в армии не служил. Но на самом деле неуместная удаль: думал в конце службы, что море по колено. Урок на всю жизнь.

СУПЕР: Вы религиозный человек? В церковь ходите?

Деникин в своей замечательной книге «Путь русского офицера» написал, как еще в школе его очень занимал вопрос: есть Бог или нет? Однажды он просидел всю ночь, утром определился раз и навсегда и больше к сомнениям по этому поводу никогда не возвращался, с чем и прожил до старости. У меня примерно так же.

СУПЕР: Какая ваша любимая музыкальная группа?

Любимый – Высоцкий. В песнях его такая глубина... от большого до малого – все найдется. А так все, что нравилось нашему поколению, с кем росли и с кем живем: «Наутилус», «ДДТ», «Чайф».

СУПЕР: Ясно. По русскому року угорали. Тогда вас наверняка раздражает песня Газманова «Москва, звонят колокола», которая встречает поезда из Санкт-Петербурга на Ленинградском вокзале?

Нет, не раздражает. Ну в Москве ведь звонят колокола?

СУПЕР: Колокола звонят, но песня ужасная.

В меньшей степени я хотел бы свои эстетические предпочтения кому-то навязывать. Людям нравится.

БЕЛОВ: Если бы Рома стал министром, выкорчевал бы вообще все, что ему не нравится.

Концерты Газманова проходят с большим успехом...

СУПЕР: К сожалению.

Кому-то нравится, кому-то нет. Ей-богу. 

БЕЛОВ: Продолжаем щупать ваше мировоззрение. Есть знаковая вещь – Ленин в Мавзолее. Вы бы вынесли его оттуда? 

Вы сейчас меня спрашиваете как кого? С точки зрения департамента культурного наследия я бы не трогал Мавзолей.

БЕЛОВ: Почему?

Потому что комплекс Кремля и Красной площади – это объект ЮНЕСКО.

БЕЛОВ: Мавзолей никто и не просит сносить. Дело в теле.

Весь комплекс Мавзолея стоит на государственной охране с 1961 года. Кстати, до недавнего времени он числился как Мавзолей Ленина и Сталина. Хотя Сталина оттуда уже полвека как убрали, но документ о постановке на госохрану приняли незадолго до этого, так и оставалось на бумаге. Балка от Мавзолея Ленина и Сталина с двумя фамилиями, кстати, сохранилась. Мы сейчас завершаем работу по созданию музея ГУЛАГа в новом, специально отремонтированном правительством Москвы здании. Музей наш, московский. Но фактически он является центральным и для всей страны. Хорошо бы, если бы этот исторический объект занял в нем место как напоминание и о том, почему такая балка возникла, и о том, почему она исчезла с главной площади.

БЕЛОВ: Так надо Ленина выносить или нет?

Меня эта тема не беспокоит.

СУПЕР: Опять нет четкого ответа: да или нет?

Есть люди, для которых Ленин и сегодня является дорогим и созвучным их мировоззрению. Они находят нужным и важным существование Мавзолея. И если такая категория граждан есть, то они имеют право на свою позицию. Имеют право защищать ее в публичном пространстве.

БЕЛОВ: Странно, я изучил вашу биографию, и по всему видно, что вы должны считать советскую власть самым жутким, что происходило с нами за всю историю.

Золотого века не было никогда. Это я вам говорю как историк. Эпоха Петра Великого была для простого народа не менее тяжелой. Мужицкие кровь и пот никто не щадил. Да и дворянскую, кстати, тоже. Моих предков на войну с турками и шведами так вот и отправляли семейно: отца с сыном, кто мог в седле сидеть и саблю держать. Другое дело, что осталось великое наследие – Северная столица, например. Советская эпоха тоже очень разнообразна. Это и победа в войне. Это и полет в космос. Как тут оценивать? На каких весах взвешивать? Но вот противником чего я являюсь совершенно точно, так это революционных потрясений. Люди, затевающие революцию, должны понимать, что они обрекают на великие испытания и гораздо более тяжелую по сравнению с имеющейся жизнь сразу три поколения: старшее, свое и наследников. Я сторонник последовательных изменений. К революционным скачкам, про которые нас учили в институте, я отношусь недоброжелательно. Они хороши только в науке и искусстве.

СУПЕР: Вы бы сделали для школьников один учебник истории? Или оставили бы несколько?

Когда я поступал в Московский историко-архивный институт, мы открывали учебники и видели в них только классовую борьбу и социальные конфликты. Найти даже простую схему, кто за кем царствовал, было трудно. Люди за этим шли смотреть картину Ильи Глазунова «Вечная Россия». У меня, к счастью, был дореволюционный учебник истории, я по нему занимался. Там были нормальные схемы, спокойное изложение фактов. Я считаю, что сегодня учебное пособие единого формата было бы очень полезно. Но не столько оценочное, сколько дающее хронологию событий: откуда есть пошла Русская земля. Чтобы было понятно, что за чем и кто за кем. Делать много учебников – это... ну вот есть «Фауст» в десяти разных переводах на русский язык. Переводы эти отличаются друг от друга так, что люди читают вроде бы один сюжет, но фактически совершенно разные произведения. У нас настолько информационно открытый мир, что, например, о событиях Великой Отечественной войны вы можете найти сотни разных книг, по каждому эпизоду и военной операции будут сочинения. В связи с этим для первого постижения необходимо общее хронологическое описание событий, которое бесспорно. Егоров, Кантария и Берест водрузили Знамя Победы на куполе Рейхстага. Были ли они первыми на крыше и кто еще с ними выполнял задачу? Вот это уже поле для исследователей. Но у нас в последнее время стало много самозваных историков-расстриг, которые ради красного словца готовы все с ног на голову перевернуть. Они штампуют книги, выпуская каждый сезон новые монографии. Ну не бывает серьезных ученых, которые каждые полгода могут выдавать содержательные труды. Это всегда либо компиляция, либо профанация. Но, к сожалению, такая литература забивает фон.

СУПЕР: Александр Владимирович, вы являетесь членом «Единой России»?

Я? Нет.

СУПЕР: Почему?

В смысле?

СУПЕР: Не предлагали? 

Как-то не случилось.

СУПЕР: А если бы предложили?

Я все-таки в исполнительной власти работаю. Я одинаково взаимодействую со всеми: с депутатами от «Единой России», от КПРФ, с беспартийными. У меня никаких фобий нет.

СУПЕР: Гомофобии тоже нет? Как вы относитесь к идее проведения гей-парада в Москве?

Никак. Эта тема меня меньше всего касается.

СУПЕР: Снова нет ни да, ни нет, Александр Владимирович. Какой у вас любимый город не в России?

В Риге у меня похоронены дедушка и бабушка. Там я провел часть детских лет. К этому городу я привязан.

СУПЕР: А на какую западную столицу вы можете ориентироваться с точки зрения того, как должен выглядеть и существовать большой город? Чей опыт вам нравится и чей опыт вы бы смело позаимствовали?

Эталонного города мы с вами не найдем. Мы можем восхищаться дворцами Вены, но в самом городе практически ни одной полностью аутентичной улицы уже не осталось. И дело не только в военных утратах. Последние двадцать лет принято за правило, что на месте сносимого старого дома (а по суду там собственник может снести даже памятник) следует строить только новую архитектуру. Считается, что город должен обновляться, а не подделываться под старину. Ну и конечно громоздкие затейливые мансарды, которые сверху оккупировали многие старые дома, полностью исказив их облик. Если мы посмотрим на Берлин – то такая же история. Если бы в Москве кто-нибудь предложил проект, аналогичный фостеровской перестройке Рейхстага, считающейся уже почти классикой, то наши градозащитники линчевали бы его за одну идею такое сотворить. Москва – самый сложный мегаполис, центр которого живет и развивается вокруг древнего Кремля в планировке XIX века: Бульварное кольцо, Садовое кольцо, – искаженной нереализованным до конца генпланом 1935 года и бурным развитием индустриальных промзон, дополненной послевоенным строительством вылетных магистралей и спальных районов, а также сумбуром точечных постсоветских проектов. В Москве много урбанистических проблем, но единого образца для подражания мы не найдем. Надо брать лучшие примеры от разных городов и стран. Мне нравится опыт Лейпцига, где превратили депрессивные кварталы и промзоны в нормальные районы, вычистив реку, сделав благоустроенные набережные. У нас в городе тоже идет работа в этом направлении, и не только в парках и зеленых зонах. По поручению мэра проведен солидный международный конкурс. Главный архитектор Сергей Кузнецов лично ведет эту тему, привлекая к проектированию лучших мировых специалистов. Показательно, что коллеги из других городов теперь тоже приезжают к нам перенимать опыт, а не только мы к ним.

СУПЕР: Александр Владимирович, в вашей биографии есть несколько фрондерских поступков. Во-первых, вы активно выступали против строительства «Охта-центра» в Санкт-Петербурге. Во-вторых, критиковали патриархию за, возможно, нецелевое расходование средств, выделяемых на реставрации церквей. В-третьих, как-то поссорились с Михалковым, указав ему на исторические ошибки, которые тот допустил в фильме «Сибирский цирюльник». Мне кажется, этого уже достаточно для того, чтобы попасть в разряд не вполне благонадежных чиновников.

Все, что вы перечислили, – это интерпретация моих поступков средствами массовой информации.

СУПЕР: Конечно. Потому я и есть это средство.

Объясняю. Михалкова я не критиковал и не собирался. Речь шла вовсе не про художественные достоинства фильма, о чем я судить ни тогда, ни сейчас не возьмусь, – для этого есть профессиональные кинокритики. Каждый должен заниматься своим делом. Но в тот момент наше историческое кино стояло на перепутье: либо мы будем придумывать некие страны и континенты – вроде как в «Битве престолов», – и тогда не надо упражняться с историческими сюжетами, а надо снимать отвлеченную реальность, которая может быть очень даже популярной среди зрителей; либо давайте делать по-настоящему детально точные исторические фильмы. Так что критика была в отношении не авторов картины, а коллег из постановочного цеха.

СУПЕР: Ну вот, собственно, Михалков ровно на это и обиделся.

А какой художник на такое не отреагирует? Тут же вложена душа, а твое произведение неожиданно начинают мерить не категориями искусства, а точностью «погончиков, петличек». Я в период преподавания в Школе-студии МХАТ много раз подобное проходил и со скульпторами, и с художниками, и с режиссерами. А мне выпала честь поработать историческим консультантом на картинах многих наших выдающихся мастеров. Не все, как художники Дмитрий Белюкин, Василий Нестеренко или Александр Аверьянов, готовы слушать нотации и переписывать полотна или, как Владимир Хотиненко и Игорь Угольников, переснимать целые эпизоды. Но в итоге после всех споров, иногда и горячих, и эмоциональных, мы всегда оставались в добрых отношениях – ведь все это для пользы дела. И с Михалковым у нас хорошие отношения. Вот недавно на ММКФ встречались. Он служил на флоте. Я служил на флоте. Нас это не может не объединять. У матросов нет вопросов, особенно друг к другу. И я считаю, что дело-то в результате победило. Моя книга, где я писал про исторические неточности «Сибирского цирюльника», стала настольной для многих художников по костюму. После нее даже в сериалах стало стыдно наплевательски относиться к реквизиту, костюму, оружию, если ты занимаешься историческим кино и претендуешь на серьезность своей картины. 

СУПЕР: И с «Охта-центром», получается, вы победили.

Да я, честно говоря, не помню, чтобы проигрывал какие-то сюжеты. Звучит, конечно, нескромно, но результат был всегда. В морской пехоте есть девиз: «Где мы – там победа!» Может, это помогает. Ну а если без шуток, то проект «Охта-центр» шел тогда вразрез с законом. Я возглавлял Росохранкультуру. Как я мог поступить иначе? Правильное решение возобладало. И я рад. Третий эпизод какой?

СУПЕР: Вы критиковали патриархию за, возможно, нецелевое расходование средств, выделяемых на реставрации церквей.

Департамент культурного наследия курирует городскую программу по выделению субсидий на реставрацию религиозных памятников разных конфессий. Программа уникальная, получившая по своим результатам одобрение и на федеральном уровне. Но когда мы ее начинали, то сурово предупреждали приходы, что средства выделяются бюджетные, мы за каждую копейку будем спрашивать. В этом ключе ориентировала настоятелей и Московская патриархия. Здесь у нас никаких разногласий не было. Все понимали важность и ответственность за пилотный проект, впервые позволивший приходам объединить средства бюджета и средства самих верующих. По этой программе уже восстановлено 29 старинных храмов, еще 12 в работе. Так что тут не столько была критика, сколько увещевание о бережливости и рачительности.

СУПЕР: Вы сказали, что не помните, чтобы проигрывали в каких-то историях. Но позвольте. Вашему появлению в городских органах власти в свое время очень радовались защитники старой Москвы. Но в 2011 году в Москве снесли дом Кольбе и доходный дом в Большом Козихинском, в 2013-м началась варварская реконструкция дома Болконского. Во всех случаях активисты, например «Архнадзора», жаловались на ваше бездействие. Получается, что вы – человек из Росохранкультуры – какие-то милые сердцу горожан памятники отстоять не смогли. А значит – проиграли.

Каждая из этих позиций заслуживает отдельного долгого разговора. Но всех их объединяет то, что именно памятниками они не были, на государственной охране не стояли, находились в частной собственности и все решения по ним были приняты задолго до моего появления, которое отнюдь не было таким лучезарным и радостным, как это сейчас почему-то представляется. Бурного ликования градозащитников я что-то не припомню. Впрочем, тогда было не до ликований. Как-то уже подзабылось, в какой обстановке пришлось принимать дела. Каждые выходные что-то сносили. С очень большим трудом удалось обуздать раскрученный маховик, который на излете ударил по упомянутым вами зданиям. Центр Москвы изнемогал от строительных амбиций. Вам напомнить чудесный проект «Апельсин» на месте ЦДХ? Или второй «Сити» на «Красном Октябре»? А может быть, торговый центр перед Павелецким вокзалом? Об этом еще недавно говорили всерьез, но теперь все думают, что «может, мальчика-то и не было» и все как-то само собой рассосалось. Но чтобы сегодня мы об этом могли говорить в ретроспективном ключе, потребовалась огромная работа всего правительства Москвы. Были прекращены инвестиционные контракты на 21 миллион квадратных метров нового строительства. А ведь за каждым таким проектом кредиты, интересы, вложенные деньги, прежние обязательства города. Многие из них должны были возникнуть на месте уже приговоренных по всей форме к сносу старых домов. Подчеркиваю: не памятников. Многие старые здания, которые всегда и всем недовольные градозащитники для пущего трагизма именуют памятниками, на государственной охране не стояли. Что мешало их раньше на нее поставить, если они имели архитектурную и историческую ценность, не могу сказать – это вопрос скорее к тем же активистам, десятилетиями ратующим за наследие. Сегодня все решают независимые эксперты, которые аттестуются Минкультом, и именно они делают ту самую государственную историко-культурную экспертизу, которая признает здание ценным и значимым, дает ему статус, ограничивающий право частной собственности и защищающий от сноса. Мы точно так же приглашали этих экспертов, как это мог сделать любой гражданин или организация. Но только департамент реально внес за последние годы на государственную охрану 95 зданий. В отношении же непамятников правовых оснований ревизовать старые контракты у нас, по сути, вообще не было. Тем не менее поддержка мэра позволила запустить и этот процесс. В результате за последние годы мы спасли 195 старых зданий, большая часть которых сегодня уже просто не существовала бы. Это разве не успех? Кроме того, по 487 настоящим объектам культурного наследия проведены реставрационные работы, из которых полторы сотни – это серьезные масштабные реставрации. Фасады сотен зданий приведены в порядок. Всего за несколько лет исторический центр города преобразился, стал благоустроенным, красивым, комфортным, пешеходным. И этот очевидный результат нравится москвичам.

Источник: gq.ru



Еще новости / Назад к новостям