В финале премии "Большая книга" - биография протопопа Аввакума известного писателя и сценариста Андрея Рубанова, однажды ярко вошедшего в литературу романом "Сажайте, и вырастет" (2005), а затем удостоившегося премии "Ясная Поляна" за роман "Патриот" (2017). Как писатель он работает в разных жанрах: сборники рассказов, социально-психологические романы, фантастика, фэнтези на основе русского фольклора, а недавно выпустил в свет биографию советского политического деятеля Анастаса Микояна. Как сценарист наиболее известен работой над фильмом "Викинг" о русском князе Владимире. "Ледяная тетрадь", вышедшая в издательстве АСТ в "Редакции Елены Шубиной", - новый опыт в биографическом жанре, не совсем обычный. Это и биография иконы русского старообрядчества, и попытка высказаться на самые жгучие исторические и современные темы. Поэтому и наш разговор с Андреем шел о всем сразу.

Почему твоя книга о протопопе Аввакуме называется "Ледяная тетрадь"? В моем, и не только моем представлении он "неистовый протопоп", огненный человек. Всю жизнь горел своей верой, зажигал этой верой других и закончил жизнь на костре.

Андрей Рубанов: Аввакум - глубоко русский характер. Я считаю, что стихия России - это вода. Мы живем среди воды полгода в год. Дождь, снег, лед - вокруг нас.

Современные философы выделяют "цивилизации моря" и "цивилизации суши", и Россию причисляют к "цивилизациям суши" на том основании, что русские освоили мореходство много позже, чем голландцы, испанцы, португальцы или англичане. Пусть так. Но освоение Сибири, Русского Севера и Дальнего Востока происходило по воде, по рекам и вдоль берегов северных морей.

Аввакум десять лет похода в ссылке до Нерчинска и обратно провел или на воде летом, или в снегах зимой. Это в его времена. А сейчас у нас два побережья двух океанов, несколько морей, десятки крупнейших рек. И треть территории - вечная мерзлота, то есть тот же лед, только под ногами. Аввакум четырнадцать лет просидел в яме в вечной мерзлоте.

Стихия России - это вода. Мы живем среди воды полгода в год. Дождь, снег, лед - вокруг нас

"Огненным" назвал его Юрий Нагибин в своем рассказе. Я не против, но для меня история Аввакума - это ледяная, снежная история. Когда говорят "неистовый протопоп", "огненный протопоп", я представляю громко кричащего неврастеника. А может, он был внешне спокойным, тихим, а в огонь превращался, сочиняя свои прокламации. Давайте примиримся на схождении противоположностей, льда и пламени.

Самые интересные книги появляются из ниоткуда и когда их никто не ждет. Так появлялись все книги, взорвавшие читательский мир: от "Анны Карениной" до, скажем, "Над пропастью во ржи". Никто ведь их не "заказывал", а оказалось, что все ждали. В то же время современному писателю, чтобы заметно прозвучать, нужно не просто написать очередной хороший роман, или биографию - не важно. Нужно придумать свой жанр. Говоря спортивным языком, надо не бежать по соседней дорожке, соревнуясь с другими, а изобрести свой стадион и бежать вне конкуренции.

Твоя книга написана в жанре, которого, по-моему, еще не было, - биография-высказывание. Жизнь Аввакума для тебя повод высказаться обо всем на свете: прошлом, настоящем и будущем России, религии, кастовой системе организации общества, "тонких" мирах, тюрьме и свободе, литературе, экономике, и... и... и... всего не перечислишь. Как тебе пришла в голову такая идея?

Андрей Рубанов: Мне уже говорили, что я "создал новый жанр". Тут сразу вспоминается ироническая строка Чижа: "А не спеть ли мне песню о любви, а не выдумать ли новый жанр?" Я не выдумал нового жанра и не пытался. Ты лучше меня знаешь, что писатели не выдумывают новых жанров. Они просто пишут. Понятие жанра придумали книготорговцы, чтобы проще было расставлять книги на полках магазинов. Не скажем же мы, что "Анна Каренина" написана в жанре любовного романа?

Мне очень сильно повезло, я делаю что хочу и как хочу, и всегда есть желающие опубликовать мои писания. Сращивать публицистику и биографию - до меня этим активно занимался Эдуард Лимонов. У него есть замечательные "Священные монстры", написанные в Лефортовском СИЗО. Наконец, я взял пример с японского писателя Юкио Мисимы, с его книги комментарии к "Хагакурэ" 1967 года. Там то же самое: злободневная публицистика на основе старого самурайского кодекса.

Я не понимаю, почему эту прямую аналогию не все принимают.

Полный текст интервью читайте на rg.ru
Текст: Павел Басинский
Фото: Станислав Красильников