Серия книг «Удивительная Русь» стала настоящей гордостью издательства «Феникс». Красиво оформленные книги будут прекрасным подарком на любой праздник. Жанна Андриевская — публицист, кандидат наук, доцент, автор популярного блога о русской культуре, истории и этнографии — простым и понятным взрослым и детям языком рассказывает о мифах, сказках, традициях и обычаях Руси. Все книги серии «Удивительная Русь» оформлены красочными иллюстрациями и содержат репродукции картин знаменитых русских художников.

Здравствуйте, Жанна Викторовна. Мы сегодня с вами обсудим вопросы, как говорится, «на злобу дня».

Нравственность – это всегда трудная тема в своих ключевых формулировках. Как вы думаете, насколько для современного нам россиянина актуальны понятия «совесть», «справедливость», «правда»?

Жанна Андриевская: Я убеждена, что для русского человека справедливость, совесть, правда – это те духовные оси, вокруг которой вертится его жизнь. Вся жизнь – от рождения и до самой смерти. От той жизни, которая осталась в родовой памяти, до той, о которой только мечтается, которая только ждётся.

О чём бы он ни думал: об урожае, о доме своём, о семье, о природе, о делах государственных, о судьбинушке своей – любую из этих категорий он пропускает через свои понятия совести, свободы, а значит и справедливости тоже.

В этом и особенность русского человека: высшая правда для него – некий идеал, который постоянно ассимилируется с линией горизонта: имеет вполне узнаваемые очертания и признаки, но сколько ни иди к ней – не достигнешь, в отличие от кривды, которая рядом каждое мгновение.

Перелистнём страницы истории: когда на Руси не искали высшей правды? С уверенностью можно констатировать – никогда. Это вечный поиск, вечное движение вперёд. И для сегодняшнего россиянина правда не менее актуальна, пусть даже она существует в окружении новых технических реалий.

Со времён первых Рюриков наше государство прошло сложный исторический путь. Но все эпохи были объединены стремлением к высшей справедливости, к истине.

Но есть и другие нравственные скрепы. Сейчас модно говорить о кардиоцентризме – как об одном из ключевых ментальных качеств русского народа. Вы с этим согласны?

Жанна Андриевская: Я с этим согласна. Но, конечно же, не потому, что это модно, как вы выразились. Исследуя эту тему, я нашла множество подтверждений тому, что наш человек всегда относился к своему сердцу особенно. Вслушайтесь, как величавы, торжественны и красивы метафоры в русской средневековой литературе: «…не въведи иного знати въ чьртогъ сърдца сваегъ».

Русский национальный дух зиждется на идее любви к ближнему, которая сосредоточена в сердце. Любовь к ближнему по-русски – это сердечность. А любящий людей – это сердечный человек. Сердце русский человек считает мерилом духовности, мерилом человеческого в человеке. Сердце – праведный и высокомудрый центр преобразования человеческого бытия в самое что ни на есть лучшее, нравственное, духовное.

Сила русского «сердечия» в том, что философия эта не была искусственной, рождённой в одном-единственном разгорячённом уме, за каким-то резным дубовым столом в пышно обставленном кабинете. Напротив, эта философия рождалась в умах самых простых людей, точнее – в их сердцах: русское сердце способно чувствовать как хорошее, так и плохое: чует сердце друга и недруга; хоть сердится, да умилосердится; русское сердце самостоятельно откликается на то, что происходит вокруг: от сердца отлегло; сердце не на месте;сердце думает, размышляет, оценивает: к чему-то сердце не лежит; это мне по сердцу; голос сердца; горькому сердцу не до перцу.

Русская древнейшая традиция: служение народу всем сердцем – это духовный подвиг. Яркий пример из русской истории – деяния Се́ргия Радонежского – «игумена земли Русской», величайшего подвижника, жившего в XIV веке. Один из главных его духовных заветов: созидательный труд очищает сердце и приводит к вратам всех знаний.

Повторюсь, ключевое в русской философии (кем бы они ни писалась – просто народом, человеком искусства, учёным): нет сердца – нет человека.

Причём, потребность делать добро «от сердца» у русских людей не воспринимается ими же самими как нечто особенное, необычное. Она, основанная на принципах жизни наших самых далёких предков, органично вобрала в себя евангельские идеи любви к ближнему, помощи, самоотверженности и бескорыстии.

А как «сердечная» философия связана с верой? Что такое вера для русского человека?

Жанна Андриевская: Я думаю, что более чем тысячелетний опыт существования русского человека в христианстве позволяет сформулировать определённые подтверждённые национальным опытом номинативы: 1)вера стала единой, и это необратимый процесс; 2)вера в одного бога стала искренней, а потому в ней – корень национальной внутренней мотивации (например, к героизму, защите Отечества); 3)христианство и те Христовы заповеди, которые оно с собой принесло, стали частью национального менталитета, основой социального института морали и права. Время расставило всё по своим местам, и сейчас, в XXI веке, говорить о феномене русской веры. В чём это выражается? Вот один из примеров: устойчивый оборот «Святая Русь» - чем он наполнен для русского человека? Святая Русь, святые родные места, святой отчий дом, святая память о роде своём. Это место, где можно вернуться, покаяться. Вера в святость способна переродить – так думал и думает русский человек.

Сейчас мы имеем уникальную по своему наполнению культуру, где совершенно нет никакого смысла отделять то, что пришло к нам из дохристианских времён, от того, что появилось позже. Мы понимаем, что есть истинная вера, и она, какие бы лихие времена не наступали, что бы там ни было, смиренно склонив голову, способна ждать тихо и терпеливо своего часа, чтобы воспрянуть, прийти ко всякому, кто желает.

То есть вера, сердечность – это ключевые свойства русской души? И это значит, что рационализму на Руси не место?

Жанна Андриевская: Пожалуй, самая гениальная и актуальная до сих пор формула сути национальной идентичности России художественно сформулирована русским поэтом Фёдором Ивановичем Тютчевым более, чем полтора века назад: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить, у ней особенная стать – в Россию можно только верить».

Это как раз о том, что сущность национального духа России уникальна. Имеет место быть и сердечность, и рационализм. Но траектория русской рациональности не поддаётся общемировым стандартам. Будучи рождённой под влиянием внешних факторов, воздействием чьих-то мнений, она «стекает» в сердце русского человека и там, насыщаясь особыми (русскими!) ферментами (не ищите здесь научного подвоха, это, конечно же, метафора) преобразуется в тот тип мышления, который всегда будет непонятен кому-то чужеродному. Наша рациональность, изменяясь под воздействием критериев оценки по признаку правда/неправда, становится личностной, милосердной.

В качестве примера можно вспомнить воссозданные русскими философами-литераторами образы – Раскольников, Печорин, Пугачёв, Обломов, Болконский, Базаров, судьба которых и печальна, и велика одновременно. С одной стороны, это сплошная личная трагедия, а с другой стороны – это исследование сути русской души в условиях мятежа/бунта и попытки отказа от душевного, которое вырастает в великое предупреждение потомкам об опасности такой ошибки: русский человек, позиционирующий себя только лишь рационалистом, вынужден быть вне общества и имеет только один статус – «лишний». Такова русская ментальность – она не терпит откровенного рационализма. Русская душевность (сердечность) и русский рационализм – это два параллельно диалектичных понятия, которые должны быть рядом. Всегда.

А как в эту формулу вписывается понятие подвига, к которому тяготеет русская душа? Не рационализмом ли, не желанием ли прославиться продиктовано русское мужество?

Жанна Андриевская: Нет, нет и нет. Русский подвиг – это особое, я бы так сказала, сакральное понятие.

Героизм – одна из ключевых феноменальностей нашего национального менталитета. Испокон веку. Да, крестьянин пахал, сеял, ловил рыбу, охотился на лисиц и белок, смиренно молился у иконы, заботился о своём хозяйстве и о продолжении рода… Но наступала «лихая» година, и вот он уже не крестьянин, а воин (ратник, дружинник, солдат, офицер) – честный, бесстрашный, неистовый.

Мотив прославиться был у западных рыцарей, когда они совершали свои подвиги. Но не у наших Вещего Олега, Святослава Игоревича, Дмитрия Донского, Александра Невского и многих-многих других.

В своём ключе понятия о героизме и мужестве остались с древних времён почти неизменными. И в современности героизм принято считать наиважнейшей компонентой духовной жизни общества. Его опознавательные характерные качества: мужество, смелость, отвага, отказ от личного в пользу общественного, выбор чести, справедливости – положительно актуальны и сейчас.

Но что-то же новое появилось? Разве сегодняшний герой подобен былинному богатырю?

Жанна Андриевская: XX век стал многопороговым испытанием героизма: первые два революционные десятилетия, освоение Арктики, развитие авиа и космической промышленности, Великая Отечественная война, освоение новых территорий – эти и другие события дали России множество имён героев, которые почитаются на государственном уровне: многочисленные мемориалы, памятники в честь героев, присвоение имени героев организациям, локациям, система обучающей и воспитательной работы в образовательных учреждениях, направленная на укрепление понимание ценности героизма и др.

Однако нужно признать, что сегодня понятие «героизм» в некоторой степени нивелировалось. Сегодня это не только «воин» (хотя актуальность и этой части понятия не снижается), но и любой человек, который так или иначе знаменит своим вкладом в развитие российской культуры, экономики, политики. Я не думаю, что в этом нужно искать негатив. Уверена, время расставит всё по своим местам.