В Донской государственной публичной библиотеке состоялась онлайн-встреча с Вячеславом Ставецким, организованная журналом «Книжная индустрия» в рамках проекта «Книги, которые сформировали мой мир». Вячеслав Ставецкий — прозаик, археолог, альпинист, известный автор Донского края. Беседу провела Клариса Пульсон — независимый обозреватель и литературный критик.

Отличаются ли любимые книги от тех, что формируют наш мир? С этого вопроса началась беседа с Вячеславом Ставецким. Он считает, что наслаждение, доставляемое книгой не всегда равно влиянию, которое она на нас оказывает. «Я не назвал несколько горячо любимых мною книг по той причине, что есть книги, которые сражают тебя наповал и заставляют жить по-новому после того, когда ты их закрываешь. А есть книги, которые доставляют бесконечное удовольствие — например, некоторые произведения Владимира Набокова, которые для меня более «настольные», чем те, что будут сегодня названы», — отметил он.

Традиционно одним из самых важных в проекте является вопрос о любимых книгах детства, чаще всего, конечно, это сказки. Для Вячеслава Ставецкого это «Путешествие Нильса с дикими гусями» Сельмы Лагерлёф — одна из первых самостоятельно прочитанных книг. «Это такая детская книга о великом пути, в какой-то степени она предопределила мое восприятие литературы. Конечно, я и сам был Нильсом и летел на гусе Мартине. Нильс прошел довольно интересную дорогу с самыми необычными поворотами. Как и всякий великий путь, это был путь домой и к настоящему себе», — прокомментировал свой выбор писатель. Он рассказал, что в детском и подростковом возрасте читал действительно много: это было смешение бульварных текстов и классики, причем не по школьной программе (например, «Война и мир» Льва Толстого была прочитала в 12 лет). Ставецкий отметил, что детская литература — особый язык и мироощущение; детская литература бесконечно важна, потому что это фундамент ценностей, на котором строится мироощущение ребенка, а взрослая литература — уже надстройка. Чтобы писать детскую литературу, нужно быть художником особого типа, считает Вячеслав Ставецкий.

Большое влияние на Ставецкого оказал роман «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» Мигеля де Сервантеса. «Мне очень близка точка зрения Достоевского на самого героя, я ее во многом разделяю. Я полагаю, что Дон Кихот — образец человека, нравственный идеал человечества. Что такое герой как феномен? Это личность, в которой проявляются скрытые чаяния человечества, это бесконечно удаленная от нас точка, к которой мы медленно стремимся. Это нравственный идеал в том смысле, это то лучшее, что есть в нас и нашей культуре, что сконцентрировано в одной личности. Он бесконечно меня очаровал, и это не проходит по сей день», — прокомментировал писатель. По его мнению, Дон Кихот — во многом тот идеал, к которому стремился сам Сервантес: оторванный от реальности, но при этом бесконечно храбрый и человечный. Дон Кихот всегда обречен на поражение в своей попытке улучшить мир, что делает героя более живым.

Гость проекта сравнил с Дон Кихотом центрального персонажа романа Федора Достоевского «Идиот», считая князя Мышкина его русской ипостасью. «Достоевский хотел изобразить в образе Мышкина то лучшее, что он видел в человеке, что не могло быть отделено от деструктивного и разрушительного: при всей своей святости Мышкин никого не спасает», — считает Вячеслав Ставецкий.

Любим и роман Габриэля Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества», а в образе Буэндиа также наблюдается связь с Дон Кихотом. «Единственное, что спасает его семью от погибели — мужество Урсулы, на которой все и держится. Урсула не совсем Санчо Панса, но что-то такое в ней есть».

Следующее произведение в списке — «Бесы» Федора Достоевского, ставшее для Ставецкого потрясением. «По степени концентрации идей «Бесы», может быть, опережают «Братьев Карамазовых», хотя я считаю, что «Братья Карамазовы» — вершина русской литературы, а может быть и мировой. В «Бесах» Достоевский дал целую галерею героев, каждый из которых несет свою безумную, очень энергетически заряженную и новую для своего времени идею. Персонажи настолько заряжены страстностью самого Достоевского, что становятся живыми», — отмечает Вячеслав Ставецкий.

Вячеслав отметил, что очень важно возвращаться к любимым книгам и перечитывать их вновь: «Мироздание прекрасно по той причине, что все постоянно повторяется, оно снова и снова переживает умирание и рождение. И книга, и образ — точно также. Когда ты перечитываешь, ты открываешь что-то новое, находишь что-то, что не заметил в прошлый раз. Та же самая книга открывается иначе».

Отдельно Вячеслав Ставецкий выделяет творчество Эрнеста Хемингуэя: «Хемингуэй изменил меня скорее, как личность, чем как автора. Во вселенной Хемингуэя была предпринята попытка показать сверхчеловека — веселого, жизнерадостного, бесконечно земного. Он был настоящим храбрецом и сумел прожить жизнь так, что, читая его даже самую краткую биографию, ты думаешь: «Черт возьми, неужели можно так?». Он любил человечество и шел сражаться за слабых, Хемингуэй — шажок к пониманию того, каким мог бы быть человек».

Очень важно для Вячеслава Ставецкого творчество Бруно Шульца, который мало известен в России; он открыл его для себя совершенно случайно — по рекомендации друга. Писатель считает, что Шульц оставил после себя одновременно так мало, но и бесконечно много. «Эта тоненькая книжка потрясла меня всем — языком, мироощущением автора, тем фактом, что в такой небольшой текст можно вместить гигантское мироздание. Для меня удивительно, что этот автор настолько малоизвестен у нас, хотя мне кажется, что он очень «русский», потому что он бесконечный мечтатель и мистик. Любой абзац Шульца абсолютно узнаваем. Он меня потряс своим мироощущением, я не хотел бы так писать, а видеть мир под таким углом — да».

Заключительное в списке произведение — «Лолита» Владимира Набокова, чьи книги Вячеслав Ставецкий надеется перечитывать бесконечно. «Лолита» меня потрясла тем, что в этом романе сделана удачная попытка посмотреть на злодея, как будто он не преступник, а заблудившийся человек, пошедший по ложному пути задолго до преступления. Этот роман уникален тем, что Набоков показывает, как грязная, извращенная похоть приводит к настоящей, чистой любви, но в тот момент, когда все погублено — сломана жизнь девочки и жизнь самого Гумберта. Гумберт понимает, насколько бесконечно ее любит, но только тогда, когда ничего нельзя исправить. Так показать злодея и трансформацию человека смог только Набоков», — подвел итог Вячеслав.