Леонид Рожников: «Я больше 30 лет в книжном бизнесе, и мне абсолютно не скучно»

В 1990-е годы катастрофически не хватало учебников для высшей школы. И в 1994 году Леонид Рожников, учась на втором курсе Московской государственной юридической академии, выпустил первый учебник по трудовому праву. К окончанию вуза Леонид был уже в большей степени издатель, чем юрист. «Проспект» быстро стал лидером в сфере юридической литературы.

Придумывать и удивлять, быть первопроходцами – кредо «Проспекта». Издательство постепенно становилось универсальным, а Леонид Рожников еще и автором, создавшим уникальный проект «Книга в книге». Его комментарии к «Евгению Онегину», «Медному всаднику», «Капитанской дочке» А. С. Пушкина очень хорошо встретили и читатели, и литературные критики. Серии «Книга в книге», «Собиратели земли русской», «Пьесы в лицах», «Роман с книгой», «1000+ книг, которые надо прочитать», «Роман с книгой» стали знаковыми для издательства.

«Проспект» находится в расцвете своей деятельности и в 2025 году получает высшую и абсолютно заслуженную награду: Леонид Рожников удостоен премии президента Российской Федерации в области литературы и искусства за произведения для детей и юношества 2024 года за серию «Книга в книге» и двухтомное издание «История России, пересказанная для детей и взрослых».

Рубрику ведет главный редактор журнала «Книжная индустрия» Светлана Зорина.

Как юрист стал издателем

– Леонид, ты по профессии юрист. С чего начинался твой путь в книжном бизнесе, с чего начиналась история издательства «Проспект»?
– Сейчас сложно себе это представить, но во время учебы студентам в середине 90-х катастрофически не хватало учебников, пособий, комментариев. Поэтому идея издать книгу, в том числе для себя и своих товарищей, лежала на поверхности. 
В 1994 году, учась на втором курсе Московской государственной юридической академии, я договорился о переиздании учебника по трудовому праву. Он создавался коллективом авторов из Санкт-Петербургского государственного университета, Московской государственной юридической академии, Академии труда и социальных отношений. Таким образом вышла первая книжка, она была напечатана на Можайском полиграфическом комбинате. Тогда у меня не было никакого опыта в книжном бизнесе, никогда не занимался ни изданием, ни производством книг.
Первая книга получилась, потом была вторая, третья, и к концу обучения я был уже в большей степени издатель, чем юрист, но то, что я окончил именно Московскую государственную юридическую академию (сейчас Университет им. О. Е. Кутафина), для меня предмет гордости, и я очень рад, что до сих пор сохраняю прекрасные отношения с моей альма-матер.

– Почему издательство назвали «Проспект»?
– Это название родом из юности, когда я и мои друзья часто собирались около спорткомплекса «Олимпийский» на проспекте Мира.

– Юридическая составляющая у вашего издательства до сих пор очень значимая.
– Да, мы были и остаемся издательством номер один по выпуску юридической литературы, наши кодексы, законы, комментарии всегда в топах продаж. По нашим учебникам занималось и занимается огромное количество студентов юридических вузов. 
Мы и сейчас издаем кодексы большими тиражами, что, на мой взгляд, доказывает востребованность именно бумажной книги, поскольку, хотя все тексты законов доступны онлайн, читатель предпочитает материальный носитель – так лучше усваивается информация, проще работать, особенно когда текст сложный.

– Какие были тиражи вузовских учебников в 90-е годы и сейчас?
– Сейчас тиражи вузовской литературы существенно упали. Скажем, тираж 3000 экземпляров считается очень хорошим, тогда как лет десять назад – средним. Это связано не только с общей тенденцией падения тиражей и роста количества наименований, но и с ситуацией в высшей школе. На мой взгляд, здесь не все так радужно, как иногда можно услышать, – студенты читают мало. Это нонсенс, но современные школьники, на мой взгляд, читают больше студентов.
Видимо, когда нынешнее поколение школьников поступит в институт, ситуация изменится. Но пока она довольно плачевная. Студенты в основной своей массе не читают не только художественную литературу, но и учебники, по которым должны заниматься. Они пользуются готовыми мини-ответами из интернета, всевозможными конспектами, не ими написанными, или в крайнем случае теми же кодексами, если речь идет о юристах. Ситуация коренным образом отличается от того времени, когда мы учились. Да и книжные лавки в университетах теперь большая редкость. 
Сейчас студенты не читают никаких книг: ни бумажных, ни электронных. Если бы они читали в электронно-библиотечных системах, то проблем бы не было. Ситуация общая для всех вузов страны. Может быть, немного лучше в МГИМО, МГУ, МГЮА. Вузовское книгоиздание находится в абсолютном кризисе.

Смена моделей дистрибуции и расширение ассортиментной линейки

– Почему вы решили расширить тематику выпускаемых книг?
– Мы постепенно к этому шли. Сработало много факторов. Один из них, как ни странно, это появление маркетплейсов, которые многим издателям обеспечили доступ к рынку.
Раньше книжные магазины являлись основным каналом распространения. Были такие замечательные примеры, как «БИБЛИО-ГЛОБУС» (очень жалко наблюдать, что сейчас с ним происходит), Санкт-Петербургский Дом книги – большие универсальные книжные магазины, которые не делали особой разницы между крупными и небольшими издателями. Однако многие книжные магазины, особенно региональные, работали и работают с двумя-тремя флагманами и очень консервативны в выборе ассортимента.
Вот эта косность, как мне кажется, – одна из причин кризиса, который мы наблюдаем в книжной рознице. 

– Пандемия, собственно, и стала спусковым крючком для смены моделей дистрибуции и массового перехода продаж в онлайн? 
– Конечно. И, кстати, это повлияло и на наш ассортимент.
У нас есть замечательный, например, «Колобок». Замечательный, потому что он сделан по очень популярному мультфильму с великолепными рисунками аниматоров. Этот мультфильм и эту книгу дети очень любят. Хотя «Колобков» огромное множество, но наш выделяется: он и классический, и новаторский одновременно. Помню, когда мы издали «Колобка», нам очень сложно было пробиться на полки магазинов, книготорговцы говорили: «Вы издаете кодексы, а «Колобка» вам не надо издавать». Приходилось тратить неимоверные силы для того, чтобы со своим «Колобком» пробиться на полки книжных магазинов.
Маркетплейсы в этом плане абсолютно универсальны, им все равно, чей «Колобок» будет лучше продаваться. А если не продается, это твои проблемы.

Как Леонид Рожников стал писателем

– Давай поговорим о работе над таким уникальным проектом, как «Книга в книге». Как Леонид Рожников стал не только издателем, но и писателем?
– Видимо, время пришло. Это был определенный вызов, получится или не получится стать автором самому. Но, прежде чем написать комментарии к «Евгению Онегину» для современного читателя, я обошел огромное количество пушкинских центров, просил их написать комментарии и везде получал отказы.

– Изначально это был твой запрос издателя?
– Это был, скорее, запрос читателя. У меня четверо детей, и я прекрасно знаю, что читать комментарии Набокова, Лотмана или Бродского современному ребенку сложно. Да, это замечательные книги, но в силу разных причин к ним самим уже нужны комментарии.
Я получал отказы, мне говорили: «Уже есть комментарии Набокова, Лотмана, и мы не хотим с ними конкурировать». Или наоборот: «Я великий профессор и не собираюсь сейчас тратить время на то, чтобы объяснять, что такое дровни, кушак или кто такие ямщики».
Я на все это посмотрел и по наивности или по глупости (я здесь без кокетства говорю) решил сделать свой комментарий. Уже с первых глав Онегина я понял, что эта задача очень сложная и в то же время очень интересная. Около пяти лет я с огромным удовольствием работал над комментарием.

– Почему серию «Книга в книге» ты решил начать с «Евгения Онегина»?
– Это базовое, на мой взгляд, произведение русской и мировой литературы. В романе было много вопросов для меня самого, на которые я хотел найти ответы. Как раз в то время мы со старшим сыном обсуждали роман, и зачастую он удивительным образом интерпретировал онегинские строфы. Тогда-то стало очевидно, что современный комментарий для молодого читателя к «Евгению Онегину» просто необходим.
А потом уже пришло понимание, что Пушкина, одного из величайших мировых писателей, читать надо медленно (совсем не так, как, например, прозу наших классиков), «с чувством, с толком, с расстановкой» и желательно с энциклопедией, поскольку в его текстах (всегда безупречно точных) скрыто очень много. Каждое слово у гения стоит на своем месте и имеет значение. К тому же мы часто обманываемся легкостью слога Александра Сергеевича и (хотим того или нет) находимся под влиянием распространенных литературных штампов, мифов в отношении биографии Пушкина, что тоже не способствует чистоте восприятия его текстов. 

– Сама идея проекта «Книга в книге»: ее макет, оформление, принадлежит тебе?
– Идея была моя, а макет мы разрабатывали вместе с замечательной художницей Валерией Беляевой. Собственно, в этом и была одна из задач – сделать современные комментарии не только в части материала, но и в оформлении. Все мы заложники очередной – уж не знаю, какой по счету, – информационной революции, и перелистывать страницы книги, чтобы посмотреть, например, 998-ю сноску к соответствующей строфе, не очень удобно.
Идея делать комментарии рядом, на полях, пришла как-то сама собой. Большой удачей было решение о добавлении иллюстраций к комментариям. Иллюстрации не к тексту Онегина, а к комментариям. Например, того же ямщика можно не только описать, но и показать на картине Кустодиева.
«Евгений Онегин» – это энциклопедия не только русской жизни, но и мировой культуры. И здесь очень органичны оказались иллюстрации от античности до современности из многих мировых музеев. Все они идеально сочетаются с текстом Пушкина. 

– Какие еще книги вышли в серии «Книга в книге»?
– В этой серии вышло около тридцати книг, если не ошибаюсь. Но в принципе вся классика в той или иной степени нуждается в комментариях и пояснениях, и не только для юного читателя, но и для взрослого. Так что работы еще много.
Л. Н. Толстой, Ф. М. Достоевский писали свои романы не для школьников, а для взрослых людей. Прошло 150–200 лет, и многие вещи, бытовые детали нуждаются в пояснениях. А самое главное, интересно вспомнить, какие задачи ставили перед собой писатели, сравнить их с нашим пониманием текстов. Когда мы читаем эти произведения в контексте времени, картина получается более объемная и осмысленная.
Я бы не рекомендовал читать Пушкина без словарей, без вспомогательной литературы. У него такая обманчивая легкость, за которой скрывается, как правило, просто бездна смыслов. Самые «простые» его произведения на самом деле одни из самых сложных.
Сейчас у нас готовятся к изданию «Повести Белкина», там читателя ждут совершенно удивительные открытия. Это виртуознейшее и остроумнейшее произведение. И когда читаешь повести одновременно с комментарием, это легче заметить.

– В серии «Книга в книги» около 25 изданий. А над какими из них работал лично ты? 
– Я делал комментарии к «Евгению Онегину», «Капитанской дочке», «Медному всаднику», недавно закончил комментарий к «Повестям Белкина». У меня также есть пояснения к «Бородину» и «Смерти поэта» М. Ю. Лермонтова, но последнее также напрямую связано с биографией Александра Сергеевича, с его судьбой.
Нескромно так говорить, но я доволен собственными комментариями к «Медному всаднику», они разрушают некоторые стереотипы, которые связаны с прочтением Пушкина.

– О каких стереотипах ты говоришь?
– Стереотипы, конечно, остались. Думаю, чтобы их разрушить, одной моей книги будет мало. «Медный всадник» традиционно прочитывается как поэма Пушкина о маленьком человеке. И бедный Евгений, безусловно, «маленький человек», второй маленький человек по счету в мировой литературе (первый появился, как мы помним, тоже у Пушкина – это Самсон Вырин из «Станционного смотрителя»). Но данный факт приобрел в критике какое-то гипертрофированное звучание, поэма же совсем не о судьбе маленького человека и его противостоянии с государством. По форме «Медный всадник» – ответ русофобской вещице Адама Мицкевича, который описывает деяния Петра Великого как козни дьявола и отказывает русскому народу в праве на существование или, во всяком случае, на место в семье так называемых цивилизованных народов. А по сути поэма Пушкина – это размышления о роли личности в истории и природе власти вообще. 
Поэма Пушкина отсылает нас к библейской легенде о медном змее. В ней, как мы помним, евреи долго бродили по пустыне, ведомые Моисеем, и, отчаявшись, принялись роптать, за что были наказаны дождем из змей – огненных и ядовитых. Потом Господь спас иудеев, послав им медного змея, посмотрев на который ужаленные исцелялись. Однако по прошествии некоторого времени иудеи сделали змея кумиром, идолом для поклонения, забыв, что сам по себе он никого исцелить и вообще никому ничем помочь не может, за что и получили очередную порцию неприятностей.
Пушкин в данном случае проводит параллели с библейской легендой: он показывает нам Петра Великого в образе Царя, действующего не по своему произволу, но по воле Истории и Бога, и его же в образе Медного всадника, которому (подобно пилигриму Мицкевича) грозит кулаком несчастный Евгений. Этот смысл поэмы совершенно не был замечен литераторами и критиками – ни в советское время, ни сейчас.
Поэма не была опубликована целиком при жизни Пушкина главным образом потому, что Николай I, личный цензор Александра Сергеевича, вычеркнул из текста слово «кумир», сейчас звучащее нейтрально, но во времена Пушкина имевшее негативную коннотацию, и великий поэт не нашел ему замены. Думаю, в силу того, что без него терялся основной смысл поэмы и перекличка стихов с Библией. 

– Как твои книги-комментарии к Пушкину встретили критики и читатели?
– И читатели, и специалисты встретили книги вполне благосклонно, чему я несказанно рад.

– Леонид, а как ты решился на такой глобальный проект, как «История России, пересказанная для детей и взрослых»?
– Я не профессиональный историк и, наверное, никогда бы не решился на написание данной книги, если бы не моя дружба с Александром Сергеевичем Орловым, великим ученым, историком-легендой.
Задача была рассказать о событиях российской истории нескучно, занимательно и там, где уместно, с юмором. Пример в свое время подали авторы-сатириконцы во главе с Аркадием Аверченко, чья обработанная «Всеобщая история», изданная в начале ХХ века, до сих пор любима читателями. В то же время «Пересказанная история» – это не сборник исторических анекдотов и уж тем более не мое личное представление об историческом процессе, а вполне академическое (благодаря внимательному редактированию Александра Сергеевича) издание. 

– Ты, наверное, тестируешь тексты на своих детях?
– Да, они мне очень помогают и своими вопросами, своим непосредственным отношением к жизни и замечаниями, которые не стесняются делать. 

– За серию «Книга в книге», двухтомник «История России, пересказанная для детей и взрослых» ты получил высшую награду – премию президента Российской Федерации в области литературы и искусства. От всей души поздравляю!
– Спасибо! Для меня это огромная честь! И я рад, что смог на вручении вспомнить своих учителей: Кантемира Николаевича Гусова и Александра Сергеевича Орлова, людей, без которых этих книг не было бы. 

– Издатель и автор в тебе существуют одновременно. Над чем сейчас ты работаешь как автор? 
– Сейчас заканчиваю комментарий к «Повестям Белкина». Книга, надеюсь, выйдет в сентябре.

Издательская политика и изучение спроса

– Какие еще для тебя как издателя самые важные проекты издательства «Проспект»?
– Конечно, «Собиратели земли русской – серия о правителях, при которых прирастала российская земля». В основе серии – идея Владимира Ростиславовича Мединского, предложившего соединить под одной обложкой художественный текст, научные статьи, документы эпохи, комментарии специалистов. В итоге читатель получил увлекательнейшую, объемную и, насколько это вообще возможно, объективную картину тысячелетней истории России. 
Вышло, кстати, уже 29 томов: от Владимира Красное Солнышко до Владимира Путина. 

– Как строится издательская политика «Проспекта»? Как выбираются и планируются к изданию книги?
– Это работа целой команды, по каждому направлению – свои ответственные редакторы, маркетологи, художники. Они находят темы, талантливых авторов, создают оригинальные форматы. Вообще, любая книга – это коллективный труд. 

– Согласно данным «Книжной палаты», «Проспект» уверенно входит в топ-20 издательств по тиражам. Вы выпускаете более 900 наименований книг в год. Какие еще проекты определяют лицо издательства?
– Их много, все, наверное, сложно будет здесь перечислить. Недавно, например, мы выпустили «Гору самоцветов – сказки народов России», две книги в пересказе (и озвучке) великолепного Егора Серова. Думаю, будет очень успешная книга.
Поэзия, как ни странно, востребована, особенно у молодежи. Отрадно, что наша молодежь – читающая и думающая.
«Роман с книгой» – это серия, в которую мы включили, так скажем, подзабытую классику. Иногда добавляем в нее современных российских и зарубежных авторов. 
Одна из самых успешных серий – «Рассказы из русской истории» В. Р. Мединского. Лекции Владимира Ростиславовича очень востребованы и в книжных магазинах, и на маркетплейсах.

– Вы выпускаете аудиокниги одновременно с бумажными? 
– Аудиоформат мы делаем не по всем книгам. Довольно много времени уходит на создание аудиокниги, сначала, как правило, выпускаем печатные версии. 

– Мешает ли выход аудио- и электронной книги продажам печатной? 
– На мой взгляд, не мешает. Это либо разные аудитории, либо форматы друг друга дополняют, но никак не мешают продажам. Те же самые лекции Владимира Ростиславовича Мединского очень популярны во всех форматах. Электронный и видеоформат только помогают продажам бумажных книг.

– Какие издания серии «Роман с книгой» в топах продаж «Проспекта»? 
– Самые популярные книги – это классика: «Гордость и предубеждение» Джейн Остин, «Маленький принц» Антуана де Сент-Экзюпери, «1984» Джорджа Оруэлла.

– В каждом вашем проекте есть изюминка!
– Стараемся, конкуренция большая. Очевидно, что, если ты не понравишься читателю, книги останутся на складе.

– Как вы изучаете спрос: на основе продаж на маркетплейсах и в книжных магазинах? 
– Рейтинги книжных магазинов для нас не всегда репрезентативны. Продажи на маркетплейсах в этом смысле более полезны. 
Успех маркетплейсов не только в цене, но и в том, что они предлагают читателю огромный выбор книг. 

– В то же время представлять новые книги, рассказывать о новых проектах удобнее и эффективнее именно в книжных магазинах. На маркетплейсах –огромная, почти бесконечная книжная полка, где представить новинки становится все труднее.
– Конечно! Без книжных магазинов издательское дело существовать не может, и в своей речи на вручении премии президента я говорил о необходимости поддержки книжной офлайн-розницы. 
Все должно быть сбалансировано: продажи в офлайн- и онлайн-каналах, продвижение у блогеров, через СМИ, в том числе через ваш замечательный журнал.

– Продажи и продвижение через библиотечный канал также очень важны. Я знаю, что «Проспект» практикует длительные выставки своих книг в библиотеках. Порой они идут в течение всего года.
– Библиотеки для нас очень важный канал. Многие сейчас буквально возродились и преобразились.
Мы экспериментируем с каналами и форматами продаж, представляем наши книги на непрофильных площадках. 

Офлайн и онлайн: как найти баланс?

– Какова доля онлайн- и офлайн-каналов в ваших продажах? 
– Чуть больше половины всех наших продаж – это маркетплейсы. На втором месте, соответственно, продажи через книжные магазины, библиотеки, выставки и проч. 

– Как ты считаешь, как магазины должны меняться, чтобы оставаться успешными?
– Я бы не хотел выступать в роли человека, который учит коллег, как им вести дела. Цена, конечно, является определяющим фактором выбора места покупки книги, и то, что розница недовольна существующим положением вещей, вполне закономерно. Но надо помнить, что цену книги на маркетплейсах определяет не площадка, а издатель. И письма в ФАС с жалобами на демпинг со стороны «Озона», «Вайлдберриза» и «Яндекса» выглядят, на мой взгляд, довольно комично. Сразу вспоминается Высоцкий и его герои, грозившиеся написать очередную свою жалобу в «Спортлото».

– Маркетплейсы реализуют свои программы соинвестирования: до 30–50% они могут софинансировать стоимость книги. И это рушит рынок офлайн-продаж.
– Программы соинвестирования согласуются с издателем. Издатель формирует цену книги на маркетплейсах с учетом всех программ соинвестирования. Соинвестирование не безгранично, оно может быть в районе 5–10 %, максимум 30 %, но не 50 %. И потом, площадки делают это полностью за свой счет, тогда как любая распродажа в рознице происходит с участием издательств. 
Скидки в 30–50 % – это не соинвестирование, это избавление от неликвидов.
Издатель формирует цену книги, все в его руках: дать скидки магазинам или повысить цены на маркетплейсах. 

– Вы ведете политику выравнивания цен между офлайн- и онлайн-каналами?
– Конечно. Там, где это возможно. Где наши коллеги, книжные магазины, адекватные и гибкие, у нас все хорошо. Это касается не только московских, но и региональных магазинов. У нас полное взаимопонимание, например, с книготорговыми сетями «Кассандра», «Амиталь».
Однако есть магазины, которые делают 150 % наценки к нашим ценам. Здесь выровнять цены значительно сложнее.

– Насколько подорожали книги «Проспекта» за 2024 год и первую половину 2025 года?
– За 2024 год и I полугодие 2025 года цены на книги нашего издательства выросли на 30 %. 

Вызовы сегодняшнего дня

– Какие проблемы мешают развитию издательского бизнеса?
– Наши проблемы лежат в экономической плоскости. При нынешней ключевой ставке взять кредит, чтобы расширить линейку изданий, невозможно.
Вторая проблема – загруженность типографий и все, что связано с полиграфией. По работе типографий хорошо видно, что никакого кризиса в книжной отрасли нет даже и близко. Они перезагружены и ведут себя соответствующе, регулярно повышают цены, регулярно увеличивают сроки и снижают при этом качество.
Основное подорожание книг идет из-за повышения стоимости полиграфических услуг. Второй фактор – рост зарплат, но сейчас темпы роста снизились.

– Закон «О Музейном фонде Российской Федерации и музеях в Российской Федерации» создает колоссальную финансовую нагрузку на издательство, существенно повышает себестоимость издания и ограничивает возможность использования произведений искусства в книгах. Какие изменения, на твой взгляд, здесь необходимы? 
– Я вообще не понимаю, почему надо платить музеям за то, чтобы воспроизводить произведения, находящиеся в общественном достоянии. Это абсурд. Разве сотрудники Исторического музея (при всем уважении к их труду) возвели Храм Василия Блаженного на Красной площади? Или он реставрируется за чей-то личный счет, а не за государственные средства? И ладно бы, речь шла о символических суммах, но ставки за использование национального достояния зачастую весьма приличные и, что еще любопытнее, увеличиваются по мере приближения к центру Москвы и Санкт-Петербурга. Видимо, здесь музеям приходится тяжелее всего. 
На мой взгляд, это вопрос даже не экономический, а политический и очень важный: если мы хотим, чтобы музеи стали коммерческими учреждениями, – это одна история, а если хотим, чтобы они занимались просвещением и являлись полноценными учреждениями культуры, – другая. Напомню, что первый музей в России открылся при Петре Великом, и, хотя наш царь отнюдь не имел привычки разбрасываться деньгами, вход в Кунсткамеру был бесплатным, более того, гостям предлагали угощение. Или возьмите, например, капиталистическую страну Великобританию: там вход в их богатейшую Национальную галерею и сегодня бесплатный. 

– Как новые законы об иноагентах, пропаганде ЛГБТ, наркотикам влияют на вашу деятельность? 
– Изменения в регулирующие законы – новая нагрузка на издательство. Довольно проблематично просмотреть весь книжный контент за 30 лет нашей деятельности на предмет упоминания наркотиков и прочей гадости. 
Смысл нововведения не совсем понятен. Например, за пропаганду наркотиков существует ответственность, есть отдельная статья Уголовного кодекса, и это совершенно правильно. Никому не нужно советовать и поощрять употреблять алкоголь, наркотики и так далее. Но зачем привлекать внимание к книге, если запрещенные вещества упоминаются в негативном ключе? 
Главная проблема здесь – правоприменение, поскольку внятно сформулировать, что такое, например, пропаганда отказа от деторождения, – сложно, и условная героиня романа, которая наслаждается жизнью на Карибах, но не имеет детей, уже находится под подозрением. 

О мечтах и планах издателя

– Сколько человек работает в «Проспекте»? Как строятся процессы: дистанционно или преимущественно офлайн? 
– В нашей команде несколько десятков человек. Очень многие работают дистанционно. Есть сотрудники, с которыми я никогда не встречался. Конечно, дистанционный формат – не самый прекрасный и не самый удобный.
У нас в офисе система open space, и мне очень комфортно, что все вопросы можно решать оперативно, все под контролем. Важно держать в руках выпущенные книжки, видеть проекты не только на компьютере, но и в реальности. 

– Как бы ты охарактеризовал себя как руководителя?
– Этот вопрос, наверное, надо задавать сотрудникам издательства, и желательно бывшим. Тогда ответ будет максимально объективным. 

– Как строится обсуждение проектов – это коллегиальная работа? Как принимаются решения?
– По-разному бывает. Проходят, конечно, и советы, и планерки. Обычно вживую. Во всем нужно знать определенную меру, потому что обсуждать и дополнять можно до бесконечности. На каком-то этапе надо остановиться, иначе книга никогда не будет издана. Задача руководителя отдела – найти эту грань между сбором мнений коллег, их анализом и принятием решений.

– «Проспекту» исполнился 31 год. Какие планы, что дальше?
— Я больше 30 лет в книжном бизнесе, и мне абсолютно не скучно. За эти 30 лет все поменялось. То, с чего мы начинали, сейчас ни сном, ни духом не похоже на сегодняшний день.
Мы будем развивать все наши направления: книги по истории, литературоведению, комментарии к классике, а также работу с современными авторами. 
В издательстве много талантливой молодежи работает из Литературного института, у них свой свежий взгляд на многие вещи. Это наша молодая кровь, которая помогает развивать издательство. 

– Какую мечту как издатель ты бы хотел осуществить? 
– Хотелось бы стать издателем новых Толстых и Достоевских, когда они у нас появятся.

«Отдых – это смена деятельности»

– Давай поговорим о тебе как читателе: какие книги ты читаешь?
– Я очень люблю классику, и мне абсолютно в этом плане комфортно, у меня нет никакой гонки за новыми модными или немодными авторами. Например, «Лавр» Евгения Водолазкина я прочел через десять лет после его издания, когда уже сомнений в том, что книга заслуживает внимания, не было никаких.

– То есть ты выбираешь книги, проверенные временем?
– Да, быть первопроходцем мне приходится по долгу службы: много читать, просматривать рукописи. Поэтому я лучше лишний раз перечитаю Л. Н. Толстого или А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя или И. С. Тургенева, чем открою новую книгу. Я в меньшей степени поклонник творчества Ф. М. Достоевского, но вот недавно перечитал «Бесы» и до сих пор нахожусь под впечатлением. Фантастическая, страшная книга…
Люблю и зарубежную классику. С удовольствием перечитываю Э. Хемингуэя. Вместе с детьми перечитываю многие книги. Недавно перечитал «Графа Монте-Кристо» А. Дюма. Понятно, что сейчас книга воспринимается не так, как в 14 лет, но зато теперь интереснее читать исторические сцены и описания. 
Из современной зарубежной прозы на меня произвел большое впечатление роман «Щегол» Донны Тарт.

– Вы читаете и обсуждаете книги обычно вместе с детьми?
– Да, бывает. Но чтение (как и поход по музеям) все-таки довольно интимный процесс. Больше всех в семье, кстати, читает средний сын, ему сейчас 14 лет, и я уже не знаю, что ему посоветовать на его возраст. Я всегда много читал и в детстве, и в юности, но он читает больше меня, что, честно говоря, удивляет. Конечно, обсуждаем прочитанные книги.

– Как ты отдыхаешь, как восстанавливаешь силы?
– Занимаюсь спортом – плаванье, теннис, хоккей, бокс. Люблю зиму и зимние виды спорта. На катке мы обычно проводим очень много времени. 
Но отдых, когда ты просто лежишь на пляже, не мое. Если рядом нет музеев или нельзя взять доску для серфинга и пойти на океан, становится скучновато. Для меня отдых – это смена деятельности.

– Любишь путешествовать? 
– До пандемии мы много ездили по Западной Европе, и я думал, что мне этого будет не хватать, но никакой трагедии не случилось, и сейчас я очень много и с удовольствием езжу по России. Недавно в очередной раз мы вернулись из Архангельской области: Белое море, тайга и речки с форелью, как у Хемингуэя. Я никогда не был рыбаком, а тут вдруг увлекся. Поразительная природа русского Севера, а какие замечательные люди! Кстати, в этой деревне бывали и Михаил Пришвин, и Юрий Казаков. Отсюда же родом и замечательный писатель Павел Кренев, благодаря которому и я попал в Лопшеньгу. 
Из российских городов люблю Питер (он безграничен), Новгород, Псков. В этом году собираюсь поехать в Старую Руссу. 

– Какие у тебя пристрастия в живописи, кино?
– Слушай, про живопись я могу говорить столько же, сколько про литературу. Я с огромным удовольствием подбирал иллюстрации, когда работал над комментариями к «Евгению Онегину», и любимых художников мне назвать, пожалуй, сложнее, чем писателей.
В кино не очень много смотрю новинок, предпочитаю старые фильмы, те, что пропустил. В основном это классика.
У нас действует кинокнижный клуб «Проспект». Здесь, на Мосфильме, мы устраиваем закрытые просмотры и обсуждения фильмов, например, с нашими авторами-философами из МГУ.
Недавно у нас было обсуждение «Белого тигра» с режиссером К. Г. Шахназаровым. В основе фильма – роман Ильи Бояшова «Танкист, или «Белый тигр». Удивительно, как в этом фильме Карен Георгиевич предсказал нынешние события еще задолго до Крыма.
Смотрели «Шоссе в никуда» Дэвида Линча, «Мертвеца» Джима Джармуша с Джонни Деппом в главной роли. В этих фильмах своя эстетика, свой киноязык. Они насыщены смыслами, которые становятся понятны после обсуждения с киноведами.