Обладателя Первой международной премии мира имени Льва Николаевича Толстого назовут на Исторической сцене Большого театра 9 сентября, в день рождения классика. Жюри предстоит определить лауреата-миротворца, который борется за права человека, прекращение гонки вооружений и вносит вклад в противодействие угрозе третьей мировой войны. 

О том, есть ли сейчас на политической арене фигуры такого масштаба, какие мировые лидеры действуют по принципам, близким автору «Войны и мира», и кто будет участвовать в отборе лауреатов, в интервью рассказал генеральный директор Государственного музея Л.Н. Толстого, праправнук писателя и член жюри премии Владимир Толстой. 

— Владимир Ильич, практика вручения премий мира существовала и раньше. В СССР вручали Сталинскую, а затем Ленинскую. Мы, конечно, знаем и Нобелевскую премию мира. Как в этой истории появилось имя Льва Николаевича Толстого? 

— Нобелевская премия мира давно стала политизированной и зачастую вручается людям, которые демонстрируют негативное отношение к нашей стране. Если мир сегодня так глобально разделен и имеет полярные точки зрения на вопросы войны и мира, добра и зла, нравственного и безнравственного, то Россия вправе отстаивать свою позицию, ценности и представление о том, какие люди достойно ведут деятельность, направленную на глобальный мир. 

Льва Николаевича неоднократно выдвигали на Нобелевскую премию по литературе, но в свое время он отказался от ее получения. В том числе из-за того, что Нобель изобрел динамит, и Толстой считал невозможным для себя принять такую премию. Хотя очевидно — если бы он дал согласие, то, конечно бы, ее получил.

При этом Толстой был на войне — офицером, артиллеристом и защищал русский Севастополь, Крым. Он участвовал в военных событиях на Кавказе, даже в военных операциях вне России — на Дунае в Силистрии. То есть Толстой знал, о чем он говорит и пишет, — это его личный опыт. Он бывал в шаге от гибели и не один раз мог попасть в плен. Он видел смерть, гибель огромного количества людей.

Его «Севастопольские рассказы» — это один из первых таких художественных писательских манифестов, которые потом подхватили и Хемингуэй, и Ремарк, и плеяда представителей честной военной прозы. Он был безжалостным к неправде и милосердным к человеку. И мне бы хотелось, чтобы Толстовская премия руководствовалась подобными критериями. 

— В положении указано, что премия в том числе будет присуждаться за противодействие угрозе развязывания третьей мировой войны. Пока предполагается, что лауреат будет один. По силам ли одной личности противостоять таким глобальным процессам?

— Наверное, никакому одному человеку непосильно. Хотя, если говорить о фигурах масштаба самого Льва Толстого или, например, Александра Солженицына — это люди, которые в одиночку могли противостоять огромной силе. Чехов сказал: «Умрет Толстой, все пойдет к черту». Толстой одним своим существованием, страстным высказыванием, казалось бы, не допускал масштабного абсолютного зла. Он сидел в деревне Ясная Поляна, а при этом весь мир знал, что Толстой написал или сказал. Людей такого масштаба не бывает много. Де Голль был такой фигурой, которую тоже слышал весь мир. Такими были Махатма Ганди, Мартин Лютер Кинг, в совсем недавнем прошлом — Нельсон Мандела. 

Да, сегодня немного обмельчал мир, даже среди политических деятелей. Мы смотрим на лидеров стран и удивляемся. Как целые огромные страны с большой историей и культурой не могут найти харизматичного, сильного, яркого лидера с позитивной повесткой? Это грустно. 

Есть много хороших писателей, но опять же нет Льва Толстого, мы не видим в мировой литературе такой фигуры. Объединяются в группу лауреаты Нобелевской премии, чтобы подписать письмо, и то оно не имеет никакого действия. Но мы живем в это время, и все равно должны быть ориентиры. 

Подробнее:https://tass.ru/interviews/21499469
Фото: Сергей Карпухин / ТАСС