08.03.2017

Большой разговор о литературе, писателе и читателе

Алексей Варламов
писатель и ректор Литературного института имени А. М. Горького

Елена Шубина
глава одноименной редакции издательства «АСТ»

Лев Николаевич – Толстой, Александр Сергеевич – Пушкин, Федор Михайлович – Достоевский… Это культурный код, который позволяет легко отличить своих среди чужих или чужих среди своих. Интересно, через 50 лет он сохранится? Или будет утерян, покрыт пылью и пауками за дверью каморки, ключ от которой сможет найти лишь очередной Буратино…

Размышлять об этом можно бесконечно, как бесконечен сам литературный процесс, о классическом вчера, экспериментальном сегодня и туманном завтра которого беседуют наши уважаемые эксперты: Елена Шубина, глава одноименной редакции издательства «АСТ», и Алексей Варламов, писатель и ректор Литературного института имени А. М. Горького.

Рубрику ведет Светлана Зорина, главный редактор журнала «Книжная Индустрия».

Как стать писателем

– Предлагаю начать нашу дискуссию с темы литературного образования в России. Недавно Президентом РФ дано поручение о создании Дома национальных литератур при Литературном институте. Алексей, как бы Вы прокомментировали это решение?

– Алексей Варламов: Напомню, что в советское время Литературный институт был центром нашей многонациональной литературы. Да, цензура, политический диктат, идеология… но именно сюда, в Москву, приезжали писатели, которые творили на разных языках. Москва была для них домом, где они общались. В Литературном институте была мощная школа переводов с национальных языков. К сожалению, это утрачено, но возобновить все это с учетом нынешних реалий, мне кажется, очень важно.

Когда ездишь по автономиям или оказываешься за пределами Российской Федерации, в странах Содружества, когда встречаешься с местными писателями, большинство из которых действительно закончили Литературный институт, то видишь, насколько нежное чувство они сохраняют к своей альма-матер, несмотря на довольно сложные отношения между нашими странами и вопреки целому ряду претензий в том числе и со стороны самих писателей. Поэтому возникла идея собраться и сделать такой Дом национальных литератур в Москве при Литературном институте, что вполне естественно и органично. Я высказал эту идею на встрече с Президентом в декабре в рамках Санкт-Петербургского культурного форума. Кроме того, эта идея нашла очень мощную поддержку в лице известного предпринимателя и мецената, внука великого башкирского поэта Мустая Карима. Тимербулат Олегович Карим согласился возглавить наблюдательный совет Дома национальных литератур. Пока что это только проект, мы делаем первые шаги, но очень хочется верить, что получится полезная и добрая история.

– Насколько сегодня Литературный институт готов создать условия для раскрытия литературного таланта? Кем становятся его выпускники? Как складывается их дальнейшая судьба?

– А. В.: По-разному складывается. Тут возникает вечный вопрос: можно ли научить писать? Нужен ли для этого Литературный институт? Существует масса прекрасных писателей, которые пришли в литературу, либо ничего не зная о Литературном институте, либо относясь к нему отрицательно. И напротив, есть не менее замечательные писатели, которые в Литинституте учились. Можно вспомнить и Юрия Трифонова, и Василия Белова, и Николая Рубцова, и Беллу Ахмадулину. Для меня имена – самое главное доказательство, хотя Литинститут и не является какой‑то необходимой частью нашей литературной жизни, и я это хорошо понимаю.

В день открытых дверей к нам приходит много абитуриентов, мы не можем вместить всех желающих, у нас конкурс 6–7 человек на место. Начинается с того, что выступает наш легендарный Сергей Николаевич Есин, который руководил институтом в течение многих лет, а сейчас возглавляет кафедру творчества. Он, мрачно окидывая зал абитуриентов, говорит, что писателями с курса выходят в лучшем случае 3–4 человека. А что остальные? Они просто получают хорошее литературное образование, проводят счастливые, на мой взгляд, 5 или 6 лет в самом центре Москвы в «намоленном» месте, которое славно именами Мандельштама, Платонова, Пришвина, Грина…

Я думаю, Литинститут действительно помогает людям раскрыть заложенные в них способности. А если способностей нет, то и простое пребывание в этой среде – прекрасный шанс в жизни человека. Ведь наши дети разучились письменно выражать свои мысли. Нынешняя система тестов отбила и привычку мыслить, и уж тем более свои мысли каким‑то образом записывать. Фактически мы в Литинституте 5 лет учим записывать мысли, чувства, ощущения. Мы говорим о том, что для наших студентов их инструментом, их хлебом является слово. Это может быть слово поэтическое, прозаическое, критическое, публицистическое или в каких‑то смежных областях. Но они умеют работать со словом. И каждый находит себе применение. Выпускники Литературного института поддерживают друг друга. Так что мне кажется, институт – это хорошая вещь.

– Елена, а как Вы оцениваете качество литературного образования?

– Елена Шубина: После рассказа Алексея захотелось пойти учиться в Литературный институт. Похоже, там гораздо более веселая жизнь, чем на филологическом факультете МГУ, который я заканчивала.

Возвращаясь к адресованному мне вопросу, банально, но я повторю слова Василия Розанова: «Сделаться писателем совершенно невозможно. Нужно родиться, и удалась бы биография». Я просто напоминаю, что ни у кого не вызывает сомнения, что музыкант должен быть одарен от рождения особенным музыкальным слухом, художник – талантом к рисованию, а вот быть писателем вроде бы можно просто научиться. Конечно, нет. Писать – это не только уметь складывать слова и овладеть некой техникой: тебя сначала бог должен поцеловать. Но техника, навык в писании тоже нужны, и этому можно научить, объяснить на практике, что роман – это не просто большой текст, что новелла, рассказ – это нечто совершенно законченное, и у него своя энергия. И если это происходит в институте, где тебя учат мастера, то это, безусловно, только в плюс.

И чтобы понять, насколько ты можешь состояться в литературе, профессиональное творческое общение – тоже в плюс. Хотя мы знаем и другие примеры: писатели-затворники, своего рода дауншифтеры, тоже были всегда. Правда, как правило, этому предшествовала именно «биография». Короче, я тоже за Литературный институт… Но и не будем забывать, что создан он был в 1933 году по инициативе Горького и там была сильная идеологическая составляющая. В нем готовили рабкоров, то есть учили молодых людей писать в чисто прикладном смысле. Так, Алексей?

– А. В.: По большому счету, да. Мощная плеяда талантливых писателей – это уже послевоенные выпуски. Но ведь традиция литературного образования возникла в России еще до советской власти. И сам по себе Литинститут – в каком‑то смысле наследник того, что делал Валерий Брюсов, а еще раньше – «Башня» Вячеслава Иванова. Хотя Литинститут был задуман как идеологический проводник политики партии, это не исключало и либерализма, и вольномыслия, и вольнодумства… и чего там только в этих стенах не творилось. Но с другой стороны, мастерство, определенный профессионализм – всё это тоже было.

Мне кажется, в молодости важно попасть в эту среду, где такие же неприкаянные, как ты сам, которые не понимают, что им с этим мучающим, распирающим их даром, талантом делать. Даже не дар, не талант, а что‑то такое, что там бродит в них. Оказаться среди таких вот «больных» в хорошем смысле этого слова людей («высокую болезнь» Пастернака вспомним), я думаю, очень здорово.

У нас нет общих теоретических курсов литературного мастерства. Каждый студент попадает к своему мастеру на творческий семинар, и главное действующее лицо – это мастер, который работает на кафедре литературного мастерства. Там происходит основное.

– Елена, а Ваша редакция сотрудничает с Литинститутом? Идет какое‑то взаимодействие?

– Е. Ш.: На официальном уровне – нет. Но, конечно, среди авторов – и состоявшихся, и начинающих – есть и выпускники, и студенты Литинститута. Вот не знаю, после рекомендации преподавателя-мастера или сами по себе, но такой контакт, безусловно, есть. Тем более что сейчас все издатели как сумасшедшие ищут молодые имена. Большое заблуждение, что «не прорваться, не пробиться, не прийти с улицы». Мы ищем, ищем постоянно!

– Как найти, открыть, почувствовать талант? Особенно если это новый начинающий автор? Какие тут могут быть критерии оценки?

– Е. Ш.: Это называется словом «профессия». Чутье… причем не только на уровне «вот это – хорошо, а это – плохо». Бывает, что ты отказываешь, но тем не менее «не отпускаешь» молодого автора, говоришь: «Ты способен, это интересно, давай подумаем, что из этого делать дальше». Сколько угодно таких случаев бывает.

Когда я читаю новую рукопись, то сначала я должна, безусловно, увлечься, увидеть сюжет, язык, но и сразу для себя понять, для какой это аудитории, какую стратегию по отношению к книге можно выстроить. Просто что‑то взять и выпустить, никак не опекая новую книгу, нового автора, – неправильно. Вот недавний пример – роман Гузели Яхиной «Зулейха открывает глаза». Успех просто ошеломительный. Уже потом стали это анализировать и разбирать…

– Гузель обращалась сразу в несколько издательств с этим произведением.

– Е. Ш.: Да-да-да.

– Но открыла ее читателю именно Елена Шубина.

– Е. Ш.: Спасибо, конечно, но, думаю, эту книгу просто не прочитали в других издательствах. Так бывает… В нашем случае она пришла в нужное время и нужное место. У меня правило – не игнорировать «самотек»: если не я сама, то рассылаю редакторам. Обязательно. С «Зулейхой…» был тот случай, когда я, прочитав первые 50 страниц, даже не стала дочитывать – просто позвонила ее агентам и автору и сказала: «Беру». Я поняла: передо мной писатель. А ведь это дебют… Потом была немалая работа над рукописью, но это уже обычное дело. Решение принимаешь сразу; работать над текстом можно, уже плотно погрузившись в него, войдя в этот мир. Только так.

– Все стремятся попасть именно к Елене Шубиной. И это большая честь. Ведь весь шорт-лист премии «Большая книга» – авторы Вашей редакции. Потрясающий успех!

– Е. Ш.: Спасибо большое. Но если в случае с «Зулейхой» – в 2015 году роман стал «Большой книгой» – это действительно было открытие, и я смело могла сказать: «О, как я угадал!», то в «БК»-2016 – успех прежде всего трех блестящих авторов состоявшихся и любимых читателем: Леонида Юзефовича, Евгения Водолазкина, Людмилы Улицкой*. Лично мне не хватило еще одного места – для Алексея Иванова с его романом «Ненастье». Добавлю еще, что успех романа «Зимняя дорога» Леонида Юзефовича – это еще и подтверждение большого интереса к исторической теме в литературе.

– Мысленный волк» Алексея Варламова тоже вышел в редакции Елены Шубиной. Как шла работа над этой книгой?

– Е. Ш.: За Алексеем я, можно сказать, долго гонялась, очень хотела видеть его в своей редакции. «Мысленный волк» – прекрасный роман, тоже с мощной исторической составляющей, с «утопленными» цитатами, литературными перекличками. Особое удовольствие получит тот читатель, который этот подводный слой угадает, поймет. Я рада, что романом заинтересовался режиссер Владимир Хотиненко. Он уже начал работать над картиной?

– А. В.: Да, Владимир Хотиненко очень увлекся романом, но фильм получается дорогой и пока, к сожалению, найти денег не удалось.

– Очень правильная история, когда достойные книги экранизируются. Это новое прочтение через фильм, вторая жизнь для текста…

– Е. Ш.: Ко многим книгам редакции заявлен такой интерес. Экранизировалась Улицкая* («Казус Кукоцкого»); «Географ глобус пропил» Алексея Иванова стал кинобестселлером. Сейчас идет работа над его же «Сердцем пармы» и «Ненастьем», целый большой кинопроект вокруг «Тобола». Определенные шаги сделаны в отношении «Каменного моста» Александра Терехова и «Обители» Захара Прилепина. Кстати, его «Восьмерка» экранизировалась Алексеем Учителем.

Путь к читателю

– Авиатор» Водолазкина, «Лестница Якова» Улицкой* и «Зимняя дорога» Юзефовича стали самыми популярными книгами в январе 2017 года в столичных библиотеках. Может быть, мы недооцениваем читателя? Как соединить сложную литературу и коммерческий успех?

– Е. Ш.: Самый большой суммарный тираж был у книги Людмилы Улицкой* «Даниэль Штайн, переводчик». Почти миллион экземпляров. Перечисленные Вами книги тоже имеют неплохие тиражи. И, похоже, мы и впрямь недооцениваем читателя. Самый яркий пример – «Лавр» Евгения Водолазкина. Казалось бы, герой романа – средневековый целитель, какой‑то странный язык, который я бы назвала смесью древнерусского с пацанским. То ли житие, то ли травелог… Когда мы готовили эту книгу, я, честно говоря, предполагала узкий круг читателей, что‑то из серии «книжки для себя». Но все получилось как получилось. Роман полюбили, так же как и следующий – «Авиатор».

– Значит, недооцениваем. А Вы как считаете, Алексей?

– А. В.: Есть действительно прекрасные истории, когда книга, от которой не ждали большого успеха или тиража, вдруг побеждает. Но есть и обратные примеры, просто их не хочется озвучивать, так как невольно сделаешь автору антирекламу. Я могу назвать довольно много книг, на мой взгляд, просто очень и событийных, и ярких, и нужных, но почему‑то не читаемых. Они не продаются, о них забывают. Мне кажется, сегодняшний книжный рынок очень избирателен: он что‑то видит, а что‑то – нет. И у меня лично нет рецепта, как заставить людей обращать внимание на хорошие книги.

– Е. Ш.: По моему наблюдению, интерес к книгам разного рода достаточно консервативен. Например, когда я прихожу рассказывать про новые книги в книжные магазины, меня часто спрашивают: а на что это похоже? Скажем, у книг Дмитрия Глуховского* из года в год абсолютно стабильный тираж. Это говорит о том, что его читатели не изменяют своему вкусу, своему интересу к фэнтези такого рода. Книги Марины Степновой («Женщины Лазаря») и Анны Матвеевой («Завидное чувство Веры Стениной») – это чуть‑чуть в сторону Улицкой*, такие семейные романы, подробные, расписанные, с чувствами, с историями, с отличным языком. То есть я хочу сказать, что новую книгу желательно на определенном уровне позиционировать в контексте сложившегося книжного рынка. И у нашей редакции это, видимо, получается. Таких книг, которые бы совсем застряли на складе, немного. Тут важно правильно определить тираж и стратегию продвижения. Книга не должна быть невидимкой.

– Немаловажно здесь и мастерство редактора, который сегодня работает с книгой буквально от рукописи до читателя. И то, что происходит в Редакции Елены Шубиной, – это во многом образец и с точки зрения маркетинга, продвижения. Сколько потрясающих акций происходит: «17‑я страница», чтение в библиотеках и поездки по России, выкладки, выставки, хороший сайт… За этим видится большая командная работа редакции.

– Е. Ш.: Это правда. У меня за спиной прекрасный коллектив – и редакторы, и бренд-менеджер Татьяна Стоянова, которая просто переполнена идеями. Сейчас редактор – это принципиально иная профессия, чем раньше. Разумеется, работа над текстом прежде всего, но редактор, издатель должен быть и менеджером для каждой книги. Он должен «вести» ее не только до момента выхода из типографии. Собственно, все самое главное начинается, когда она встает на книжные полки – хоть в магазине, хоть в библиотеке. Без этого сейчас невозможно на таком огромном книжном рынке. Хоть мы и говорим, что «всё падает», но книг очень много.

– Во многих книжных магазинах сегодня появились навигаторы – специальные выкладки книг, получивших литературные премии. Но вот вне магазина рекомендательных сервисов, особенно в целях продвижения новых авторов, зачастую не хватает. Что могло бы изменить ситуацию, на Ваш взгляд?

– А. В.: У нас мало книжных магазинов, по крайней мере в Москве. В Питере едешь: там «Буквоед», здесь «Буквоед»… А это очень важная вещь! Я в сентябре был в Чите, зашел в книжный магазин посмотреть, что там есть из современной литературы… был «Авиатор» Водолазкина. Хорошо, солидно так стоял, что меня просто поразило.

– Е. Ш.: В Чите? Здорово!

– А. В.: Но в принципе там очень мало современной литературы. Я думаю, что если по России проехать, то, к сожалению, одна из главных бед – это отсутствие книжных магазинов. Наверное, должны быть какие‑то налоговые преференции и контроль со стороны губернатора. И одним из критериев оценки качества его работы должно быть присутствие художественной, в том числе современной литературы в регионе. И еще, конечно, не могу не отметить вопиющее отсутствие каких‑либо литературных программ на телевидении, за исключением телеканала «Культура».

– Должна быть система, где, с одной стороны, – инфраструктура, книжные магазины, а с другой – литературные премии и дальнейшая их поддержка.

– А. В.: Премии надо больше продвигать. Вот я, например, участвую (периодически вместе с Леной) в проекте «Большая книга – встречи в провинции» и благодаря этому пол-России объездил. Но таких событий должно быть больше. В свое время был «Литературный экспресс» из Москвы во Владивосток. Но и эту идею можно было бы с какой‑то периодичностью повторять. Ведь людям интересно, они хотят увидеть писателя.

– Е. Ш.: В прошлом июне Евгений Водолазкин, я и Гузель Яхина принимали участие в программе «Этим летом в Иркутске». Встречи происходили в Иркутском драматическом театре имени Н. П. Охлопкова. Построенный в середине XIX века, потом реконструированный, этот театр можно сравнить по красоте с Одесским или Венским оперным. Огромный зал, золото и бархат… Когда мы с Гузелью пришли посмотреть, где будем выступать, то были просто в шоке: да кто ж это придет? Был полный зал и столько вопросов интересных!

И все‑таки премии, живые встречи с читателями, конечно, хорошо, это такой скорее праздник, но есть будни. Будни, планомерная работа с книгой – это постоянное привлечение внимания к чтению в СМИ. Это работа литературных критиков и обозревателей на разных площадках. А где эти площадки? Их все меньше. На телевидении нет НИ ОДНОЙ передачи о новых книгах. Был «Порядок слов» Николая Александрова – где он? Лев Данилкин в «Афише» – ау? Нет теперь в «Афише» раздела «Литература». «НГ-Exlibris» теперь только в интернете. Есть «Что читать», время от времени печатают рецензии в «Новой» и «Ведомостях», но все это капля в море. Издания, подобного The New Yorker, где половина субботнего номера посвящена культуре, искусству и книгам, в России нет. Портал «Горький», созданный Борисом Куприяновым и К°, – это замечательно, но там не ставят задачи отслеживать книжные новинки. Это больше культуртрегерский, отчасти даже филологический подход. Все меньше критиков, которые пишут о современной русской литературе. Когда мы рассылаем книги на рецензии, то список невелик.

– Да, института литературных критиков в России как такового нет…

– А. В.: А зачем, собственно, быть критиком? Раньше это был «властитель дум» плюс профессия, которая тебя как‑то обеспечивала. А сегодня все изменилось. Просто писать статьи? Наши ведущие критики – Басинский, Немзер, Архангельский – ушли из этой профессии. Им стало интереснее самим писать книги, заниматься телевизионными проектами, заниматься филологией. Конечно, на их место кто‑то приходит, но нельзя сказать, что у нас есть какая‑то полноценная, серьезная критика и есть потребность в этой критике. Толстые литературные журналы, к сожалению, перестали быть центром литературной жизни. Многие авторы идут напрямую в издательства… Та же Гузель Яхина, Евгений Водолазкин.

– Е. Ш.: У нас вполне живые контакты с толстыми журналами. И многие авторы хотят сделать предпубликацию в «толстяках» – Владимир Шаров, Михаил Шишкин, Ольга Славникова, – и мы это приветствуем, но дело в том, что издательства зачастую могут издать книгу быстрее, чем в журналах, а авторы не всегда хотят ждать.

Что же касается критики, то Вы, Алексей, упускаете один важный момент. Сегодня очень популярен, например, портал, где оперативно пишет про новинки Галина Юзефович. Насколько популярны ее обзоры, мы поняли, издав ее книгу рецензий и интервью. Она великолепно продалась, и часто ее воспринимают как руководство к действию. Просто сегодня эта профессия называется «литературный обозреватель», и это более актуально, чем «полноценная» серьезная литературная критика , хотя, конечно, ее никто не отменял. Условно говоря, «толстожурнальную» критику, допустим, Сергея Белякова в «Урале» можно прочитать и потом, а для нас, издателей, очень важна «легкая кавалерия» в духе Colta.ru, чтобы на книжку откликнулись быстро. Кстати, с книги Галины Юзефович «Удивительные приключения рыбы-лоцмана, или 150 00 слов о литературе» мы начали книжную серию «Культурный разговор». В ней вышли уже и книги Татьяны Москвиной, Александра Гарроса, и далее присматриваемся к критикам и обозревателям, у которых есть определенный, что называется, бэкграунд.

Детское чтение

– В конце прошедшей осени в правительство был направлен проект Национальной программы поддержки детского юношеского чтения. И есть надежда, что эта программа будет поддержана. С Вашей точки зрения, как привить любовь к чтению у подрастающего поколения?

– А. В.: Наша хорошая знакомая – Мария Александровна Веденяпина, директор детско-юношеской библиотеки в Москве, – любит цитировать француза Даниэля Пеннака, который сказал, что глагол «читать» не требует повелительного наклонения. Я считаю, что здесь надо использовать скорее увещевательные меры: надо призывать, убеждать, как‑то награждать читающих молодых людей. Жесткое слово «принуждение» я бы заменил более обтекаемым словом «мотивация». То есть у детей должно быть достаточно ясное понимание того, почему и зачем им надо читать.

Есть дети, которые всегда будут читать, при любых условиях. Их, к сожалению, всё меньше и меньше, но они есть. И есть дети, которые, наоборот, ни при каких условиях читать не будут. А есть дети, которые, если надо, прочтут, а не надо – скорее всего, читать и не будут.

– Е. Ш.: А что значит «если надо»? В смысле, по школьной программе?

– А. В.: Да хоть по школьной программе или на экзамене при поступлении в вуз. Мне кажется, отказ от сочинений в школе был ошибкой. И сейчас надо к этому возвращаться достаточно решительно и учиться писать сочинения, если не по современной литературе, то хотя бы по классике.

– Е. Ш.: А по современной литературе как раз было бы интереснее. Потому что мотивацией может быть мода. Ты не читаешь этого автора – значит, ты не в тренде, немодный. А как (на чем) читать – это неважно. Когда меня спрашивают, книжка или гаджет, я всегда говорю: «Лишь бы читали». Как‑то видела в метро – сидит человек и читает «Идиота» Достоевского с экрана. Так забавно! Не беллетристика, а сам Федор Михайлович!

– А. В.: Мы все говорим про необходимость чтения в больших собраниях, в малых собраниях, в телестудиях, мы очень много говорим…

– Е. Ш.: Интересно, Алексей, а если бы Вам, Вам, как писателю, филологу и преподавателю, задали вопрос: что, собственно, произойдет, если дети не будут читать? Если не будет чтения вообще, что это изменит?

– А. В.: Жутко интересный вопрос. Сейчас же создали Общество русской словесности во главе с Патриархом. Недавно было заседание, где владыка Тихон Шевкунов продемонстрировал ролик, в котором симпатичным и не очень молодым людям, девушкам на улицах Москвы задавали элементарные вопросы по русской истории, по русской литературе, по русской классике. Конечно, ответы удручающие.

– Е. Ш.: Да?

– А. В.: Просто удручающие ответы! Они ничего не знают. Но при этом милые, умные, хорошие лица. То есть сказать, что после услышанного они сразу стали казаться какими‑то дебилами или мракобесами… ничего подобного. И возникает ощущение, что, может быть, мы действительно зря так уперлись в обязательной рекомендации «читай-читай», и незнание Наташи Ростовой вовсе не означает необразованность или разрыв с традицией… Да, я так считаю, но, может быть, я ошибаюсь. Мне сложно представить себе Россию вне литературы, для меня русская классика – это просто духовный переворот, вся моя молодость с этим связана. И мне кажется, что обязательно мои дети, внуки, правнуки должны тоже через это пройти. Но, может быть, я ошибаюсь. Может быть. Не знаю. Вот мы сидим, обсуждаем, понимаем, о чем говорим. А лет через тридцать будут сидеть люди, но о чем они будут говорить? Что там будет?

– Елена, а как бы Вы сами ответили на Ваш вопрос?

– Е. Ш.: Мне кажется, человек, который не прошел путь чтения хорошей литературы, лишает себя поддержки, лишает себя умного собеседника. И еще – воображения, умения соотнести свой опыт с опытом другого. А это очень много.

Вообще сейчас происходят удивительные вещи. Я наблюдаю интерес к современной литературе, проявляющийся в совсем, казалось бы, «нелитературных» местах. Уже несколько раз меня как издателя приглашали прийти и рассказать о современной прозе не в библиотеке, или университете, или колледже, а… например, в банке: банковские служащие сами проявили инициативу, захотели, чтобы к ним пришел человек и рассказал, что интересного сейчас в литературе, что нужно читать.

Или вот два интересных проекта – литературная школа «Хороший текст» Марии Голованивской и литературные мастерские Creative Writing School Майи Кучерской. Там собираются люди, которые хотят научиться писать или просто поговорить о литературе, встретиться с писателями, издателями, переводчиками. Так что у меня есть ощущение, что эта ситуация с пренебрежением книгами, чтением будет меняться и читать станет модно, интересно. Я, наверное, идеалист, потому что в профессии мне хочется работать для чего‑то, а не просто ради собственного удовольствия.

– А. В.: В своей нобелевской речи Бродский говорит о том, что самое страшное, что можно сделать с литературой и с книгой, – это даже не уничтожить ее, не сжечь, а предать ее пренебрежению, пренебречь книгой. И я думаю, что это звучит особенно пророчески, предостерегающе для нас, ныне живущих.

– Е. Ш.: Я бы даже сказала, не пророчески, а очень актуально сейчас, потому что меня как издателя страшно возмущает, когда я слышу: «Литературы сейчас нет. Ничего нет. Прозы нет. Все в прошлом…» Это так… высокомерно, это неблагодарность.

Диалоги с Еленой Шубиной и Алексеем Варламовым



Партнер рубрики:

Библиотека им.Некрасова

© Опубликовано в журнале «Книжная индустрия», № 2 (144), март 2017

* признан Министерством юстиции РФ выполняющим функции иностранного агента

*Людмила Евгеньевна Улицкая признана Минюстом РФ выполняющим функции иностранного агента



Еще новости / Назад к новостям